Поскальзываясь на мокрой траве, я подбегаю к Нику и говорю:
– Сейчас.
Он смотрит на меня – несколько секунд. Сестра тяжело дышит за нашими спинами.
Я верю, у него получится.
Я знаю.
Ник хватается за прутья решётки. Тянет их в стороны, зажмурившись. Мы отбросили все сомнения, мы оба знаем – это возможно.
В облаках раздаётся раскат грома.
Между прутьями теперь можно пролезть.
Ник опускает руки и смеётся. Трясёт головой, разбрызгивая капли, падает на колени. Моя очередь хвататься за решётку. Сколько времени я не выходила за ограду? Отделение стало моим домом, читай – я слишком долго торчала здесь.
– Эва, – сестра кладёт руку мне на плечо. – Не надо.
Ник поднимает голову и фыркает.
– Что застыла? Беги, если хочешь.
– Ты не со мной? – спрашиваю я, сбрасывая холодную ладонь. Её ладонь. Мою.
– А мне здесь нравится, – он смеётся, показывая зубы. – И не могу же я бросить Птичника, Принца и остальных.
Я уже не слушаю.
– Это лучшее место из всех, где мы были. Не тупи, вернись назад! Ты ведь на самом деле не хочешь этого.
Её я не слушаю тоже.
Снаружи холодно – я вытягиваю руку и ощущаю это. Невероятно, но даже погода за решёткой отличается.
Ник лежит на траве и смотрит в небо. Позади пока тихо, но Птичник может появиться в любой момент.
Впереди темно и, честно, страшно. Я всегда не так представляла себе этот момент. И когда я начинаю думать, что в отделении сейчас тепло и сухо, что Птичник и Ольга скоро вернутся и заварят горячий чай – выбираюсь наружу.
Потому что ещё пара таких мыслей, и я останусь здесь навсегда.
Ник снова смеётся, пока я бегу по мокрой траве. Босиком неудобно, я поскальзываюсь и падаю как раз, чтобы услышать голос Птичника позади. Ему не нужно будет много времени, чтобы увидеть дыру и всё понять.
Я должна успеть.
Подняться на ноги и снова вперёд. Как назло, поблизости нет кустов или другого укрытия. Слева основной корпус, и я сворачиваю в противоположную сторону. Слишком много людей, которые сразу поймут, откуда я. Нужно бежать быстрее, так быстро, как только могу.
Луч фонаря высвечивает пятно травы под моими ногами.
– Эва! – это голос Хризы.
И он совсем близко.
Я замираю. Конечно, у меня не получилось. Ник открыл проход, условия для побега были идеальными, но всё равно меня поймали почти сразу.
Это же моя жизнь. В ней ничего не происходит нормально.
– Эвелина? – снова зовёт Хриза.
Я медленно оборачиваюсь.
Мы не вдвоём. Сестра стоит между мной и Хризой и мрачно смотрит на меня.
– И что теперь? – спрашивает она.
– Эва, вернись. Мы можем всё исправить.
– Собираешься бежать дальше? В холод и темноту из единственного места, где к нам относятся нормально.
– Я знаю, тебе тяжело, но мы разберёмся. Я помогу.
– Так вперёд. Можешь снова всё испортить, у тебя это отлично получается.
Хриза поднимает фонарь выше. Я вся мокрая, настолько, что уже не чувствую этого. Она тоже. У неё на халате расплываются кофейные пятна, с волос стекает вода.
Она побежала за мной, не взяв даже зонтик. Даже шприц с успокоительным.
– Пойдём назад, – тихо говорит она. – Пойдём домой.
Всё должно было быть не так. Я бы добралась до дороги, дождь бы кончился, и я пошла по ровной ленте асфальта. Одна, босиком. Сестра бы осталась здесь, а я всё шла вперёд, в настоящий мир.
Мы молчим. Не слышно ничего, кроме дождя.
Хриза всё ещё смотрит на меня.
Сестра говорила, что у меня отлично получается всё портить. Не говорите ей, но она права.
Мне нужно доказать, что это не так.
И я знаю, что делать.
Оторвав взгляд от мокрого и грязного халата Хризы, я, пока неестественно и неловко, пытаюсь ей улыбнуться.
И Хриза улыбается в ответ, когда я делаю первый шаг к отделению.
КОНЕЦ