А кто мне говорил, что парадоксов времени не бывает? - заорал я на маленького толстяка, стоящего передо мной. - Что же это тогда, по-твоему? Откуда вообще взялись люди, ты мне можешь объяснить?
Я плюнул себе под ноги и пошел прочь, не дожидаясь ответа. Мне опять не хотелось видеть Бронича.
Ты куда, Джефф? - услышал я жалобный голос.
Пойду, сделаю пару наскальных рисунков, - зло кинул я, не оборачиваясь. - Или колесо изобрету.
Вдалеке раздался грозный звериный рык. Я остановился.
Хотя нет. Изобрету я, пожалуй, для начала лук со стрелами...
На килограмм души
История, которую я собираюсь вам рассказать, произошла давно, очень давно. Вполне возможно, и даже весьма вероятно, что все происходило не совсем так, как я вам описываю. Время - это настолько мутное стекло, что искажения неизбежны. И чем это стекло толще, тем искажения сильнее. В конце концов, может случиться так, что рассказ будет вовсе не похож на события, произошедшие в действительности. Чтобы избежать этого, я и решил, наконец, записать эту удивительную историю.
Начать свое повествование удобнее всего с рассказа о Рудольфе Гаттиусе. Почему? Да потому что с него все и началось. Более того, он является ключевой фигурой в этой истории.
Рудольф был алхимиком. Как следует относиться к этому факту: как к чему-то обыденному и естественному или все же есть здесь нечто нетривиальное? С одной стороны, профессия алхимика отнюдь не являлась самой распространенной даже в те довольно средние века, о которых идет речь. С другой - если бы Рудольф не был алхимиком, эта история с ним ни за что бы не произошла. А если бы произошла, то совсем-совсем другая, а я-то собрался рассказать вам эту, верно?
А еще Рудольф слыл изрядным чудаком. Возможно, вы сочтете это чем-то само собой разумеющимся, занятие алхимией однозначно предполагает добрую долю чудаковатости. Тут я с вами соглашусь, однако скажу вот что: чудаком Рудольфа считали даже его собратья по цеху, а это уже, согласитесь, кое о чем говорит.
Дело вот в чем. Что обычно делал в своей жизни каждый уважающий себя алхимик? К примеру, пытался превратить свинец в золото. Или искал загадочный магистериум, чаще называемый философским камнем, который, как всем известно, способен не только совершить этот пустяшный фокус, но и подарить человеку долголетие. То есть, алхимики обычно занимаются вещами довольно практичными. Да, да, тут нет никакого противоречия. Пусть красный лев[1] упорно не шел в сети ловцов, пусть свинец оставался свинцом, не желая хотя бы капельку облагородиться, но на эти исследования охотно давали средства те, у кого средства были.
А на проект Рудольфа никто никогда не дал ни талера. Рудольф Гаттиус искал формулу доброты. Формулу в самом прямом, химическом (точнее - алхимическом) смысле слова. Он пытался получить эликсир или микстуру, или, на худой конец, порошок, приняв который, человек становился добрым. По крайней мере, добрее, чем был.
Ну вот, теперь и вы считаете Рудольфа чудаком, не правда ли? Ничего удивительного, я сам придерживаюсь такого же мнения. Кто пожертвует свои честно (а тем более нечестно) заработанные деньги на такое сомнительное исследование? Много ли людей захотят получить готовый продукт? Вот представьте, стоит перед вами этот чудесный эликсир. Допустите даже, что нет никаких оснований сомневаться в действенности этого препарата и отсутствии побочных эффектов. И что? Вы бы стали его пить? Я - ни за что. Во-первых, из того, что вы принимаете эликсир доброты, следует, что вы считаете себя человеком недобрым. Или, если хотите, недостаточно добрым. А во-вторых... оно вам надо? Знаете ли вы кого-нибудь, кому лишняя доброта принесла бы счастье в жизни? Не будем говорить о сказочных персонажах, на то они и сказочные, чтобы с ними происходили невероятные вещи, которым нет места в реальной жизни.
В общем, было бы большим преувеличением говорить, что Рудольф купался в роскоши. На кусок хлеба, а также на многочисленные реактивы, колбы и прочие атрибуты всякого алхимика он зарабатывал случайными заказами, браться за которые его коллеги сочли бы ниже своего достоинства.
Все силы Рудольф отдавал одной единственной задаче. И вот, будучи глубоким стариком, когда его уже перестали считать чудаком и называли просто сумасшедшим, он таки добился успеха. На его рабочем столе в выщербленном сосуде весьма сомнительного качества покоилась густая мутная грязно-белая жидкость, внешне напоминающая смесь молока с дорожной пылью.
Это, несмотря на свой довольно-таки неприятный вид и, кстати, совсем уж отвратительный вкус, и был пресловутый эликсир доброты. Этот факт я отмечаю просто между прочим, без всяких навязчивых намеков на то, что за неприглядной формой порой скрывается замечательное содержание.