- Это-то меня и пугает.
Интересно, к чему была сказана последняя фраза? Неужели Эдвард в чем-то подозревает Ферона?
Уильямс знал, чем закончится их тесное общение, но противиться желанию быть рядом было уже бесполезно. Он попал, и борьбой тут не поможешь. Когда спецслужбы выведут его из операции, станет плохо, но Ферон справится, всегда справлялся, а пока пусть все будет так, как должно быть.
Наверное, Шон должен брызгать ядовитой слюной, но Ферон не был бы Фероном, если бы просто так сложил лапки по первой команде и перестал работать над делом. Кайл приносил разные наметки, фотографии, данные, переписки и многочисленные счета, Ферон же собирал их как огромный пазл, отматывая ненужное, а ненужного накопилось очень и очень много, столько, что Кайлу приходилось покупать новый картридж с красками чуть ли не еженедельно.
В деле было небольшое продвижение, где Ферон узнал, что картелю помогает кто-то, кто очень близко связан с мэром, так как указания на таможню уходят прямиком из правительства или, возвращаясь к самому началу, от самого мэра, также могут быть связи с полицией, но тут пока было рано говорить. Ферон решил присмотреться к коллегам своего псевдо-супруга, пообщаться с ними, к тому же появилась отличная возможность.
Мэр таскал Уильямса за собой везде и всегда, словно боялся отпустить, даже банальные думы над новыми законами проходили под наблюдением Ферона, которого на убой поили кофе и закармливали кексами. Время шло быстро, и через две недели бешеного ритма в Фероне начал разрастаться страх потери.
- Шон, у меня проблемы, - Ферон не знал, зачем он говорит это Ирвингу, но выговориться было нужно.
- Что случилось? - испуганный голос связного на том конце линии образумил Ферона. Не стоило было начинать так резко.
- Нет, это не касается самого дела, это… Это касается меня.
- Я тебя внимательно слушаю.
- Короче… - Ферон понимал, что бесполезно просить Шона не отчитываться об этом разговоре, быть посмешищем спецслужб ой как не хотелось. - Оставь это между нами, окей? - Шон промолчал. - Я по уши втрескался в мэра.
- Мы ожидали этого, - после некоторой паузы ответил Ирвинг. - Не знаю, что тебе и сказать, но ты не открыл мне тайну.
- И что делать?
- Прости, но я не могу решить эту проблему, так что отвечу так: работать, работать, как ты это делал всегда.
Этот разговор разозлил Ферона. Эти чертовы агенты ни хрена не понимают! Они и близко не бывали в той ситуации, в которой оказался он. Они сами знали, на что посылают его! “Но ведь никто не заставлял тебя влюбляться, ведь так?”- напомнило сознание. Ну и пошло оно все к черту! Ферон урвет столько счастья, сколько сможет.
О деле было решено забыть. Ирвинг сам сказал залечь на дно, Ферон так и сделает. Кайл, конечно, расстроился, что дорогие и мощные игрушки придется пока оставить, но быстро смекнул о бесполезности пререканий и споров, ведь Ферон принял очередное решение полностью влиться в политическую жизнь.
Множество сменяющих друг друга людей, постоянные поездки, куча фотокамер, интервью, где, безусловно, говорил только Эдвард, красивые места, дорогие рестораны, переговоры, а по вечерам мэр сполна благодарил Ферона за поддержку в совершенно разных формах, начиная от похвалы и комплиментов, заканчивая обещанием причислить Уильямса к лику святых. На долгие разговоры сил не осталось, но они все равно находили время друг для друга, чтобы просто поговорить и побыть рядом. Ферон таял, забывал о прошлой жизни и расслаблялся, а по ночам видел кошмарные сны, как Теон приходит к ним в дом… В его дом! В дом Ферона! И говорит мэру всю правду. Этот ужасный и полный злобы взгляд ломал Ферона на части. Эдвард кричал, что ненавидит его, чтобы он немедленно убирался, Лиза и Колин, обнимая Теона, тыкали в Ферона пальцами, смеялись, даже тот же Харрис разочарованно мотал головой и отворачивался.
- Ты просто дешевая замена, - говорил мэр. - Я не хочу тебя видеть. Убирайся.
Ферон открывал глаза и тупо смотрел в потолок. Тяжелая голова мэра покоилась на его груди, а руки обнимали живот. Ферон чувствовал себя грязным, недостойным такого отношения. Он отстранялся, отвергал теплые объятия и, сбросив с себя одеяло, отворачивался и забывался тревожным сном. Однако каждое утро он просыпался и чувствовал, как губы мэра касаются его шеи, а сам он заботливо укрыт одеялом до самых пят.
Ежедневно мэр говорил о своей любви к Ферону, причем не только за закрытыми дверьми спальни, но и в интервью для центральных каналов.
- Вы очень изменились, господин мэр, - говорил репортер. - Будто бы светитесь. Неужели подготовка к приему президента идет так хорошо?
- Возможно это плохо скажется на моей карьере, - посмеивался Енски. - Но господин президент тут совершенно не причём. Это все мой супруг и дети, они делают меня счастливым каждый день.
На третьей неделе Ферону поступило предложение от знаменитого женско-омежьего журнала. Они просили об интервью и небольшой фотосессии в одежде новой коллекции от молодого, но подающего большие надежды дизайнера. Эдварду понравилась мысль, и он долго не мог понять, почему супруг отказывается от столь привлекательной возможности.
- Ты же мечтал об этом? Даже злился, что тебя не приглашают, а теперь отказываешься.
- То был, видимо, не я.
Эдвард не был дураком и прекрасно видел, что новый образ жизни дается супругу тяжко или есть другая причина, которая заставляет Ферона изводиться и скрывать то, что он действительно чувствует. Сам Енски понимал, что такое начинать жизнь заново, и если в его случае не было другого выбора, то Ферон пошел на все сознательно. Эдвард был благодарен ему за это.
Тем не менее, отказ в даче интервью не уберег Ферона от внимания репортеров. Любой ужин или званый прием не обходились без вспышек фотокамер и желания людей с микрофонами разговорить его, но Ферон молча отходил от них, ясно показывая свое отношения к публичной жизни. Пресса строила о нем догадки, копалась в прошлом, обсуждала внешний вид и одежду, но одна газетенка с тиражом в несколько тысяч перегнула палку: “Сенсация! Теон Енски признался, что винит в смерти матери своего отца!”. Тогда Ферон был готов лично придушить того, кто написал эту… Ладно, пусть не чушь, но откуда они узнали? В огромной статье, где преобладала “вода”, Ферон прочитал, что он лично обмолвился об этом одному из репортеров, а после добавил, что не может простить отца, поэтому отношений с семьей никаких не поддерживает. Хорошо, что эти кретины не знают о существовании его самого - Ферона, вот была бы сенсация!
- Не принимай близко к сердцу, - посоветовал Эдвард и вышвырнул поганую газетенку в зажжённый камин.
Чем больше Ферон появлялся на публике, тем больше ему перемывали кости. Он стал некой новоявленной иконой, причем, не прилагая к этому никаких усилий. Молодые омеги начали копировать его стиль, срезать привычно длинные волосы, просили парикмахеров вернуть натуральный цвет. Поставщики джинсов и рубашек небольших размеров подсчитывали прибыль, а продавцы куртенок из кожзама готовились озолотиться. Откуда к нему появилось такое внимание, Ферон не знал. Он и не планировал становиться медийной персоной, это больше подходило Теону, но тот, как ни старался, даже не мог и мечтать о первых полосах или приглашениях стать лицом обложки.
- Ты все правильно делаешь, - говорил довольный Шон. - Думаю, у тех, кто следил за тобой или намеревался это делать, отпала вся охота.
- Зато мне это совершенно не нравится, - честно признавался Ферон.
Коллеги мэра были галантными, учтивыми, большинство с хорошим чувством юмора, умны и обаятельны. Каждый считал своим долгом выказать почтение мужу Енски, поговорить с ним на отвлеченные темы, да вот только сам Ферон старался их избегать. Откуда, черт его возьми, это внимание?