Долан слегка наклонился к Паттисону и тихо сказал:
— Генералы оказывают на Кузнецова страшное давление. Он всем сердцем за цюрихскую конференцию и разоружение, но армия изо всех сил старается сорвать ее. Убийства Пономарева и Слободина льют воду на мельницу военных.
Русские на диване тоже зашептались. Президент положил текст послания советского лидера на стол, снял очки и обвел мрачным взглядом присутствующих.
— Джентльмены, я пригласил вас затем, чтобы зачитать это заявление. Но я должен сказать вам еще кое-что. — Президент нагнулся вперед. Из голоса исчезла официальная тревога, и он заговорил, как человек, который просит о личном одолжении. — Я хочу сказать вам о том, какие надежды я лично и моя страна возлагают на конференцию по вопросам разоружения, которая должна скоро открыться в Цюрихе. Разоружение было главным пунктом моей избирательной кампании, и от итогов конференции зависит судьба моя и моей администрации. Я хочу, чтобы цюрихская конференция состоялась и успешно закончилась. Я хочу, чтобы гонка вооружений, которая в течение целого поколения оставалась страшным проклятием для обеих наших стран, закончилась. Американский и русский народы устали от нее. У нас есть лучшие применения для наших мозгов, энергии и денег. И в этом вопросе я опираюсь на твердую поддержку секретаря Кузнецова. — Голос президента неожиданно дрогнул. — И я хочу, чтобы вы поняли еще одно. Я не позволю, чтобы трагические события последних двух дней сорвали важную конференцию.
Он замолчал и расслабился. Следующие слова президент обратил к Дмитрию Гайдукову.
— Вам известно, что едва было найдено тело министра иностранных дел Советского Союза, я приказал организовать специальную следственную группу, в которую вошли самые опытные сотрудники наших секретных служб. В своем расследовании они опираются на всестороннюю помощь сотрудников русского представительства при ООН. Я пригласил сегодня сюда человека, возглавляющего эту следственную группу, и хочу попросить его доложить о ходе расследования. Это единственный известный мне способ убедить вас в доброй воле американского правительства и в нашем желании поскорее раскрыть убийство мистера Пономарева.
И тут Лаврентьев, почти не подававший признаков жизни, неожиданно спросил.
— Почему нас должен интересовать ход расследования? Нам нужен конечный результат. Мистер президент, мы ни в коем случае не можем согласиться с такой процедурой. Это может быть хитрость с вашей стороны. Вы можете хотеть заставить представителей СССР в Вашингтоне подписаться под вашими выводами, которые фактически снимут вину с Соединенных Штатов. Я не могу пойти на это.
Президент нахмурился и гневно посмотрел на Лаврентьева.
— Мистер посол, я сделал все, что мог, чтобы подавить этот кризис в самом зародыше и не дать ему разгореться. И я не потерплю, чтобы кто-то из присутствующих в этой комнате делал злобные инсинуации в отношении честности Соединенных Штатов. Можете мне поверить, у меня также нет ни малейшего желания заставлять вас «подписываться» под выводами следственной группы. Если вы боитесь этого и если вы считаете, что целью нашей сегодняшней встречи является заманить вас в ловушку, то можете идти. Вас никто не держит. Вы можете покинуть эту комнату в любую минуту. Я только хотел, чтобы мы все вместе выслушали отчет о ходе расследования из первых, так сказать, рук, чтобы мы узнали, какие результаты достигнуты за два дня, и попытались найти способы, если они, конечно, существуют ускорить следствие. Я вам уже сказал в самом начале, что это не официальная встреча. Никто ничего не должен делать. У меня и в мыслях не было просить вашего одобрения или подписи под каким-то отчетом.