На улице моросил неприятный дождь. Джефф Саундерс мрачно посмотрел по сторонам и сказал:
— По-моему, нет картины печальнее, чем Вена в плохую погоду. Такой дождь отлично подходит, скажем, Парижу. Гармонирует с домами, людьми, самой атмосферой города. В Вене же он навевает тоску.
Эгон Шнейдер улыбнулся, но ничего не сказал.
Неожиданно американец остановился и пощупал карманы.
— Черт побери, кажется, я забыл в подвале блокнот. Наверное, оставил на столе. Подождете пару минут? Я мигом.
— Я пойду с вами, — предложил Шнейдер.
— Нет, нет, оставайтесь здесь. Не стоит беспокоиться.
Саундерс скрылся в старинном Ратхаусе. Шнейдер пожал плечами и спрятался от дождя у входа.
Американец вернулся через несколько минут.
— Нашел, — сообщил он. — Что будем делать?
— Предлагаю вернуться ко мне домой, — пожал плечами Эгон Шнейдер. — Пороемся в моих папках. Может, у меня есть что-нибудь интересное о 13-м бараке. — Однако Саундерс не услышал в его голосе особой надежды.
— Хорошая мысль. — Джефф неожиданно повеселел. — Но почему бы нам сначала не пропустить по стаканчику? Я уже сто лет не был в «Гогенцоллерне».
Шнейдер выразительно посмотрел на часы.
— Мне очень жаль, но…
— Ну, пожалуйста, Эгон, я прошу…
При необходимости Джефф Саундерс мог уговорить кого угодно. Шнейдер сдался со снисходительной улыбкой.
Саундерс ни на минуту не закрывал рот после того, как пожилой метрдотель в накрахмаленной куртке торжественно принес металлическое ведерко с красивой бутылкой рислинга. Они разлили ароматное вино.
— Prosit,[6] — сказал Шнейдер и поднял стакан.
Саундерс ничего не ответил. Неожиданно он помрачнел и пристально посмотрел в глаза австрийцу.
— Что случилось? — спросил Шнейдер. — Что-то не так?
Саундерс тяжело вздохнул. Помолчал пару секунд, потом решительно произнес:
— Хорошо, Эгон. Хватит нести чушь. Объясните мне, что происходит.
Эгон Шнейдер вздрогнул, как будто ему влепили пощечину. Он побледнел и поставил стакан.
— О чем вы говорите? Какую чушь? — Его голос дрожал от негодования.
— Может, все-таки хватит? У меня страшно мало времени, чтобы предотвратить катастрофу, а вы не только не помогаете, но даже вставляете мне палки в колеса. А сейчас в довершение ко всему еще и обижаетесь. Скажите мне правду. Больше я у вас ничего не прошу. — Краешком глаза Джефф заметил, как к ним поворачиваются посетители. Он глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Потом, не глядя на Шнейдера, спокойно сказал: — А я то думал, что мы друзья. Я попросил вас помочь в очень важном и срочном деле. Вы не рассказали мне и половины того, что знаете. Почему?
Шнейдер молчал.
Саундерс посмотрел на собеседника и покачал головой.
— Вчера вечером вы встретили меня, как старого друга. Но стоило мне упомянуть фамилии двух русских из Дахау, как вас словно подменили. Вы знали их, знали их имена и знали то, что они сидели в 13-м бараке. Почему вы скрыли это от меня?
— Почему вы считаете, что я знал все это?
— Почему? Очень просто. Я посмотрел вам в глаза и сразу понял, что вы нервничаете. Помните, вы спросили: «Неужели из-за этого дела зависит судьба человечества?» Это в вас говорила неспокойная совесть. В подвале Ратхауса, где, по вашим словам, вы давно не были, вы сразу подошли к шкафам, в которых находились досье на Драгунского и Слободина. И материалы по 13-му бараку вы нашли очень быстро. На все поиски у вас не ушло и пяти минут. Это значит только одно: вы недавно видели эти папки и знали, где они лежат. Смотритель сказал, что в подвал провели свет, чтобы вы не портили себе глаза. Вы часто приходили в Ратхаус. Для чего, герр Шнейдер? И с кем?