Пегги Гленн с ногами забралась на койку, прислонилась спиной к стене и смотрела на Уоррена с ужасом. Ее розовые губки приоткрылись, брови поднялись.
— Ну и что тут такого? — недоуменно спросила она. — Подумаешь, большое дело! В нашей палате общин еще не такое бывает…
Уоррен пылко поднял руку:
— Детка, Небо свидетель, это только начало…
Морган расхохотался; Уоррен обиделся.
— Говорю вам, Хэнк, дело серьезное!
— Вижу, — согласился Морган, становясь задумчивым. — Кажется, я начинаю понимать, что было дальше. Продолжайте.
— А мое мнение, шшто они поступили ферно, — высказался капитан Валвик, энергично кивая в знак одобрения. — Мне всегда самому хотелось попропофать шшто-то такое. Хотите, покашу, как тфа пароход столкнулись в туман? У меня хорошо получалось. Я фам покашу! Ха-ха-ха!
Уоррен загрустил.
— Ну вот, говорю вам, дальше — больше. Первый звоночек прозвенел, когда один парень из кабинета министров, который давно уже хихикал в кулак, поведал нам возвышенную историю о коммивояжере и фермерской дочке. А потом наступила кульминация вечера. Мой дядя Уорпас все это время сидел в одиночестве и боролся с собой — я словно слышал, как тикали его мозги: тик-так… тик-так… — но тут он не вытерпел. Он заявил, что намерен произнести речь. И он ее произнес. Встал перед микрофоном, прочистил горло, расправил плечи — и полился поток красноречия.
Некоторым образом, — продолжал Уоррен не без восхищения, — это была самая замечательная речь, которую мне когда-либо доводилось слышать. Дело в том, что у дядюшки Уорпаса хорошо развито чувство юмора, но при его положении ему все время приходилось себя одергивать. Я случайно знал, что он бесподобно произносит пародии на политические речи… А тут он превзошел сам себя! Дядюшка живописно и свободно изложил свое мнение о том, как управляют страной, и сказал все, что думает о правительственных чиновниках. Потом, обращаясь к главам Германии, Италии и Франции, изложил свои взгляды на их родословную — не забыв ни матушек, ни дядюшек; объяснил всем присутствующим, как развлекаются главы этих государств в свободное время, и указал, куда им следует послать военно-морской флот с наибольшим возможным эффектом… — Уоррен промокнул лоб платком. — Видите ли, дядюшке удалось создать изумительную пародию на речь типичного «поджигателя войны», любящего бряцать оружием, со множеством затейливых ссылок на Вашингтона, Джефферсона и веру отцов… В общем, все высокопоставленные пьянчужки встретили дядину речь радостными криками и аплодисментами. Сенатор Боракс раздобыл маленький американский флажок и всякий раз, когда дядя Уорпас выражался особенно красноречиво, размахивая им, засовывал голову чуть ли не в камеру и голосил: «Ура!»… Словом, это был просто ужас. Что касается ораторского искусства, тут речь была непревзойденной, я никогда не слышал ничего красноречивее. И я знаю, что две или три газеты в Нью-Йорке охотно дали бы миллион долларов за мой коротенький любительский фильм.