— Что вы на это скажете?
Очевидно, Уайт был так напряжен, что позабыл о своей роли социального реформатора и ответил как сердитый школьник:
— Я знаю об этом не больше вас.
— Вы слышали или видели третий выстрел в этой комнате?
— Нет.
— Инспектор Пейдж, вы обыскали комнату, как только вошли туда. Вы обнаружили пневматический пистолет?
— Нет, сэр, — твердо ответил Пейдж. — Если бы он был там, мы бы обязательно его нашли.
— Вы также обыскали арестованного. Был при нем такой пистолет и мог ли он избавиться от него?
— Не было и не мог. Кроме того, револьвер и два пистолета для одного человека немного чересчур. Ему было бы проще воспользоваться пулеметом. — При виде угрожающего выражения лица полковника Пейдж быстро добавил: — Могу я задать вопрос? Доктор, могли ли выстрелить пулей от этого духового пистолета из браунинга 32-го калибра или «айвор-джонсона» 38-го, чтобы внушить нам мысль об использовании третьего вида оружия?
Доктор Гэллатин усмехнулся:
— Вижу, вы не слишком разбираетесь в баллистике. Это не только невозможно, а просто невероятно. Спросите ваших экспертов. Эту маленькую пулю могли выпустить только из пневматического пистолета «эркман».
Уайт побледнел как смерть, переводя взгляд с одного на другого.
— Прошу прощения. — В его голосе впервые послышались нотки робости. — Это означает, что я очищен от… подозрений в убийстве?
— Да, — ответил полковник Маркуис. — Я ненадолго отправлю вас вниз. Поступившее сообщение резко меняет дело.
Он нажал кнопку на столе. Уайта увели — при этом он продолжал что-то бессвязно говорить. Заместитель комиссара смотрел ему вслед, барабаня по столу костяшками пальцев.
Пейдж и доктор наблюдали за ним.
— Это чистое безумие, — снова заговорил полковник. — Теперь нет сомнений, что было сделано три выстрела: из «айвор-джонсона», из браунинга и из исчезнувшего «эркмана». Беда в том, что нам недостает одной пули — найдены только две из трех. Кстати, инспектор, дайте мне пулю, которую вы извлекли из стены. — Пейдж передал пулю полковнику, и тот взвесил ее в руке. — Вы говорите, что это пуля из «айвор-джонсона» 38-го калибра. Согласен. Каково ваше мнение, доктор?
Гэллатин взял пулю и обследовал ее.
— Несомненно, это 38-й калибр, — подтвердил он. — Я слишком часто видел такие. Она только немного расщепилась.
— Значит, это пуля, которой выстрелил Уайт, целясь в судью, как только вошел в кабинет. Но что за колдовство или фокус-покус произошли в течение следующих двух-трех секунд? Между прочим, доктор, вы сказали, что духовой пистолет «эркман» стреляет почти бесшумно. Насколько бесшумно?
Врач был осторожен.
— Как вы понимаете, это не моя епархия. Но думаю, я могу ответить. Он издает звук не громче щелчка выключателя.
— Вы имеете в виду, сэр, — вмешался Пейдж, — что из «эркмана» могли выстрелить почти под носом у Уайта, но он — особенно учитывая грозу — мог ничего не услышать?
Маркуис кивнул.
— Давайте расположим все по порядку. После выстрела Уайта судья пытается убежать. Затем кто-то еще — стоящий позади и справа от Уайта в углу у желтой вазы — стреляет из браунинга. Этот выстрел слышит инспектор Пейдж, находящийся в десяти шагах от окна. Но пуля из браунинга исчезает. Если она не убила судью, то куда же она попала? Где она теперь? Наконец, кто-то стреляет из духового пистолета «эркман» и убивает судью. Но на сей раз исчезает оружие. Когда Мортлейк падает замертво поперек письменного стола, инспектор Пейдж входит через окно, найдя комнату запечатанной со всех сторон. Тем не менее убийца исчезает тоже.
Он сделал паузу, позволяя слушателям представить себе эту сцену.
— Я не могу этому поверить, джентльмены, но это произошло. У вас имеются какие-нибудь предположения?
— Только вопросы, — мрачно отозвался Пейдж. — Думаю, мы согласились, сэр, что Уайт не может быть убийцей?
— Да, это можно утверждать с уверенностью.
Пейдж достал свою книжку и сделал запись: «Возникают три вопроса, связанные друг с другом: 1. Стрелял ли один и тот же человек из браунинга и „эркмана“? Если нет, значит, в комнате, кроме Уайта и судьи, были еще двое? 2. Был ли смертельный выстрел сделан непосредственно перед или после выстрела из браунинга? 3. В любом случае — где стоял убийца?»
— Да, я вижу, в чем загвоздка, — кивнул Маркуис, прочитав запись. — Самый трудный из ваших вопросов — третий. По словам доктора, Мортлейк был убит выстрелом в сердце с расстояния около десяти футов. Уайт, по его собственному признанию, стоял в пятнадцати футах от Мортлейка. Как же он мог не видеть убийцу? Во всем этом, джентльмены, есть нечто чертовски сомнительное.
— Вы имеете в виду нашу старую идею, что Уайт мог прикрывать кого-то? — спросил Пейдж.
— Но в том-то и беда. Даже если Уайт кого-то прикрывает, как мог этот кто-то выбраться из комнаты? Получается, что в комнате находился еще один человек, а может быть, и двое. Предположим, один, два или шесть человек стреляют в судью. Как они могут исчезнуть за восемь или десять секунд? — Полковник покачал головой. — Доктор, в медицинском заключении есть что-нибудь, способное нам помочь?
— Только не насчет исчезновения, — ответил Гэллатин. — Да и насчет другого тоже. Смерть была почти мгновенной. Он мог сделать несколько шагов или движений, но не более.
— В таком случае мне придется самому в этом разбираться, — заявил полковник. — Вызовите автомобиль, Пейдж, и поедем в Хампстед. Это дело меня интересует.
Прихрамывая, он подошел к вешалке за пальто и шляпой. В темно-синем пальто и мягкой серой шляпе полковник Маркуис выглядел бы весьма элегантно, если бы не нахлобучил шляпу так сердито, что она торчала на голове, как на чучеле Гая Фокса.[8] Сначала Пейдж дал указания проверить алиби Траверса и архивы отдела огнестрельного оружия на предмет наличия записи о владельце духового пистолета «эркман». Затем полковник вышел в коридор, возвышаясь над всеми встречными. Когда Пейдж напомнил, что Айда Мортлейк и сэр Эндрю Трэверс все еще ждут, Маркуис невежливо проворчал:
— Ну и пусть ждут. Дело приняло такой оборот, что они могут только еще сильнее его запутать. Между нами, инспектор, мне не хочется, чтобы Трэверс торчал рядом, когда я буду обследовать место преступления. Он слишком проницателен.
Полковник долго молчал, пока полицейский автомобиль ехал по мокрым улицам в направлении Хампстеда.
— Кажется, — заговорил инспектор, — теперь у нас крайне ограниченный круг.
— В каком смысле?
— Смотрите сами, сэр. Во-первых, у Траверса не было причин убивать судью, а во-вторых, у него солидное алиби. У Айды Мортлейк тоже есть алиби, причем обеспеченное не ею самой…
— Так вы это заметили? — промолвил Маркуис, пристально глядя на него.
— Да, алиби девушки обеспечил Уайт. Помните его рассказ? Он пробрался через окно в дом судьи Мортлейка, не зная, что судья в павильоне. Об этом он услышал, только когда дворецкий спросил Айду, подавать ли чай. Тогда он вылез из окна и побежал к павильону. Это было в половине шестого, так как Уайт по пути встретил Бордена и меня. Следовательно, Айда еще была в доме, и дворецкий, вероятно, это подтвердит. Выходит, ее алиби тоже надежно.
— Вполне. Что-нибудь еще?
— Если, — задумчиво отозвался Пейдж, — посторонний не мог проникнуть на участок, значит, полковник был убит либо одним из слуг, либо мисс Кэролин Мортлейк, либо клерком — старым Пенни.
Полковник Маркуис что-то буркнул — это могло означать как согласие, так и неодобрение. Автомобиль свернул на широкую пригородную дорогу, вдоль одной стороны которой тянулась высокая ограда дома судьи. На оживленной улице пересекались трамвайный и автобусный маршруты. Несколько магазинов контрастировали с унылой каменной стеной напротив, за которой на фоне пасмурного неба темнели вязы. Машина остановилась у ворот с железной решеткой, которые старый Робинсон, узнавший полицейский автомобиль, поспешил открыть.
— Есть новости? — спросил Пейдж.
Привратник — маленький человечек с морщинистым лбом — просунул голову в заднее окошко машины.
— Нет, сэр, — ответил он. — Ваш сержант все еще пытается выяснить, мог ли кто-нибудь пробраться сюда вчера незаметно для меня.