Басалаеву было тридцать три, бывший наркоман, который теперь ничего не употреблял, даже сигарет, спиртного и кофе. Он ходил в горы каждое лето вместе с женой и дочерью и слегка сошел с ума от своего любительского театра, теперь это было главным и заслоняло все.
– Для меня то, чем мы тут будем заниматься, – сказал он, – главное в жизни. Если вы поймете, что для вас это не так, нам придется расстаться.
Может быть, это значило, что он хороший преподаватель? И он говорил, что не будет сравнивать нас со студентами других курсов, а только с актерами и режиссерами мирового уровня. Меня немного смущало все это, видимо, я не достаточно любил себя в искусстве и искусство в себе. Пока еще не нашел себя, не знал, чем мне предстоит заняться в жизни, на все смотрел сквозь дымку, ожидая чего-то настоящего и удивительного.
– Я слышу, – говорит наш староста, – как гудит город. Слышу атмосферу города и людских забот.
– Я слышу, – говорит Ксюша, – что деревья устали. Началась осень. Природа готовится к спячке.
Да ничего я не слышу. Я слышу только, как другие говорят вам то, что вам хочется, вместо того чтобы сказать, какой это все бред.
– Он собрался ломать стереотипы, – сказала Вероника, наш второй преподаватель по мастерству. По-моему, я ей понравился.
На это я правой рукой указал на полмира справа от себя и сказал:
– Зрю в корень.
Левой рукой указал на полмира слева от себя и сказал:
– Ломаю стереотипы.
Никому это не показалось смешным. Мы на занятиях ходили в черных одеждах по аудитории. Тренинги. Все закрывали глаза и ходили, и ходили. Нас Басалаев учил ходить, чтобы не больно было врезаться друг в друга. Идите от центра. Расслабьтесь. Вы должны стать ансамблем, вы должны стать одним целым. Скоро вы поймете, что к чему. Упражнения и этюды, этюды и упражнения, нужно всегда заниматься Творчеством, чтобы быть в форме.
После института мы выпивали по бутылке пива с моим одногруппником Женей Лахановым и ехали по домам.
А потом у нас появился еще один внеплановый предмет. Занятия по свободному танцу. Под конец второй недели учебы Басалаев привел ушастого парня и сказал:
– Это Андрей. Он преподает в Институте Свободного Танца в Москве. До конца сентября он у нас в городе.
И, о чудо, этот удивительный человек, давний друг Басалаева, согласился ввести нас в суть Свободного Танца.
К чему и приступили на следующей неделе.
И началось. Андрею (я прозвал его Ушастым Самозванцем) было лет двадцать пять. После мастерства мы оставались еще на два часа в принудительном порядке и попадали прямиком в его липкие лапы.
Ушастый Самозванец надевал униформу свободного танцора: черные лосины, поверх черных лосин надевал спортивные шорты, еще растянутая футболка плюс счастливое лицо человека, который-ничего-к-чертям-не-слышит, и давал жару. Мы разбивались на пары и делали непристойные вещи. Моей дамой была симпатичная девочка Вика, поэтому у меня постоянно стоял. Например, такое упражнение: водит она меня по аудитории, у меня закрыты глаза, она держит меня за живот и за пояс – управляет мной. Ведет меня, предостерегает, чтобы я ни в кого не врезался, ведь все остальные сейчас тоже играют в эту игру. Не знаю, я тут же начинал чувствовать пульсацию крови во всем теле. Сам я мог спокойно ее водить, но стоило мне закрыть глаза, как становилось сложно терпеть прикосновение красивой девушки.
Еще было упражнение – «плавающая точка». Сначала Вика ложилась на пол, а я терся об нее. Якобы я должен был ИССЛЕДОВАТЬ ВСЕ ЕЕ ТЕЛО. Это заговор. Это выглядело так: Вика лежит на полу, а я кладу руку ей на живот. Сначала кисть, а потом веду руку, как бы пытаясь размазать Викин живот по всей своей руке, живот должен попасть мне на предплечье, на плечо. Потом спиной трусь об ее живот, чтобы живот попал и на спину. Потом я должен аккуратно перелезть через Вику – ни на миг не теряя точки соприкосновения, – и пошла вторая рука. И так пока все мое тело не ощутит Викиного живота. А потом мы меняемся.
Я ложился на пол, а Вика делала все то же самое. У меня в штанах был огромный сигнализирующий маяк. Вика это должна была заметить, и заметила, конечно, это я понял по тому, как смущенно она хихикнула. Мне казалось, что все на меня смотрят. Я закрыл глаза, чтобы спрятаться от позора.
Когда мы переодевались, ко мне подошел одногруппник Путилов и сообщил: