"We have touched for the last time,
You are long gone, in love with someone else.
I now fear nothing but life itself.
And I have learned that living is just a slow way to die.
I do not believe in life or in love anymore.
The joy I feel are the joys of emptiness.
I hate myself for loving you.
The fear I feel night after night has developed into a disease.
No one can see the emptiness in my eyes,
To escape life itself now seems the only solution.
With relief I look foward of letting go of the pain,
Finally... there is peace in my soul!
To lie dead without a concern, without a tear.
You own my heart,
And life without you is so imensly painful.
Just to think of you, talk about you,
Dream of you makes tears stream down
My face…
I cannot imagine happiness
Without your beautiful smile, your angelic face,
Your wonderful body and your good heart:
You are everything, I am nothing.
I want to die,
But really... I am already dead."
Сквозь монолог певицы, исполняющей песню, в комнате, откуда доносилась музыка, послышался шум. Некто копошился и рылся в шкафах и тумбочках, разыскивая что-то. По изредка доносившемуся недовольному ворчанию, можно предположить, что пропавшую вещь он ищет уже не один час, переворачивая с ног на голову всю квартиру и раскрывая все её потаенные уголки.
Another day passed me by,
(I just wanna die)
Another day filled with pain.
(I just wanna die)
You are not here,
(I love you to death)
You're with someone else…
...So I just wanna die,
I just wanna die...
Create hate...
I hate myself for loving you.
Create...
I hate myself for loving you.*
Вскоре музыка затихла, затих и жилец, нашедший наконец вещь. Теперь из-за двери доносилось журчание воды и невнятное бормотание. Шли последние приготовления перед чем-то, о чем не стоило рассказывать каждому встречному. Лишь избранному кругу лиц дозволено знать о том, что он решил сегодня сделать. Распахнулась дверь, освещая полутемный зал и стоящего на пороге человека среднего роста в длинной льняной мантии белого цвета с зажатой под мышкой митрой. Осмотрев внимательно зал, он подошел к жаровне, стоящей по центру одного из нарисованных в зале кругов. Поставив на рядом стоящий накрытый красным бархатом столик митру, он взял в руки газовую зажигалку с длинным жалом и зажег жаровню.
Дожидаясь, пока угольки разгорятся, жилец квартиры, молодой парень, потушил везде свет, закрыл все двери, ведущие из зала, и плотно прикрыл шторы. Зажигая свечи, расставленные по кругу другого гораздо большего круга, чем первый, парень попутно рассматривал и перепроверял нарисованные линии, рисунки и надписи на наличие неточностей. Удовлетворившись результатом, парень вернулся в свой круг и подкинул в разгоревшуюся жаровню травы, тлея, они испускали нещадно благоухающий аромат, забивавший все иные запахи в квартире. Надев на голову митру, он взял в руки жезл и меч. Нужное время пришло, но торопиться не было нужды в столь трепетном и опасном деле, ведь одна ошибка могла означать если не легкую смерть, то мучительную жизнь, которую он так ценил. Нет, он не уповал на судьбу, он знал, что ему нужно и на что он идет. Иногда стремление быть впереди планеты всей требовало многого здесь и сейчас. Стоит ли это огромных жертв – его не интересовал данный вопрос, главное результат, а остальное приложится.
Долгие приготовления были окончены, лишние назойливые умы отведены, советы получены, оставалось совсем немного – воплотить то, что задумано: вызвать демона из Ада, демона-воина, который даст ему столь необходимую и желанную силу на свершение дел и останется прислуживать ему до той поры, пока он не разрешит ему удалиться в подземный мир. Но в то время, когда он будет рядом, многие познают, что зря не верили в него, не признавали в нём единомышленника, унижали, а то и избивали. Все прознают, что не стоит трогать таких – спокойных, терпеливых и тихих, такие могут долго ждать, бить беспощадно и никогда не оставят в покое во веки веков.