В следующее мгновение её со всех сторон обступили ангелы, заслоняя собой от демона. Приподняв над землей, её понесли осторожно два ангела, выслушивая её остервенелые шиканье на каждое неловкое движение от возникающей острой боли. Туманный взгляд её ещё долго смотрел в спину удаляющемуся силуэту Саргатанаса, зажимающего рану рукой, в никуда. Она видела его до той поры, пока он совсем не скрылся в тумане оглушенной её головы после удара кулаком.
Мало тогда Сьюрзи чего понимала, лишь только была рада, что он её не добил одним ударом, будучи поверженной и обездвиженной. Лишь лекарь, спасший её тогда и возившийся после этого боя с ней, покачав головой, смотрел на неё и в очередной раз сменял повязку на животе.
– Аккуратно же он тебя, будто и убивать не собирался, – высказал он тогда свое мнение, когда она начала поправляться. – Да, не хотел, похоже.
– Зато оглушил сильно и выбил у меня клинок из рук, – буркнула она в ответ удрученно, вспоминая тот поединок, ведь она его почти достала, ещё пара ударов и он обязательно допустил бы непростительную ошибку, в виде клинка Сьюрзи, вонзающегося под ребра. – С чего ты решил, что он не хотел? Ты его глаза видел? Или догнал и спросил?
Усмехнувшись, лекарь наклонился над ней, тщательно обрабатывая затягивающуюся рану, на что она вновь скорчила гримасу терпящей боль.
– Мне не единожды доводилось видеть, как они расправляются с нашими ранеными соратниками, которым мы не смогли помочь или отстоять. Режут по живому, понимаешь? Они никогда не даровали легкую смерть павшим у их ног, срывали свой гнев на них, и если не постараться отогнать его, то сама понимаешь, в каких мучениях им предстояло покинуть это бренное Мироздание. Ни себе, ни другим, проще так это назвать, но он… – задумавшись, умолк он. – А он стоял над тобой с опущенным мечом, не подпускал своих воинов к тебе и смотрел на нас. Навострив копья, мы шли на него спасать тебя от неминуемой гибели. Но он не вступил в схватку, развернулся и скрылся в толпе сражающихся, как будто его здесь и не было вовсе. Вот такие дела. Да, и ты клинок сжимала в руке и не отпускала его, пока мы тебя не принесли в лагерь.
Закончив все необходимые процедуры, лекарь, пожелав приятного отдыха, вышел вон из комнаты, заставленной застеленными кроватями. Оставил одну с немым вопросом на застывших губах – “почему”. Она помнила тот бой до мелочи, когда она, не выдержав напора в силовой борьбе, отступила, а он, завертев мечом, выбил клинок из её рук, заодно приложив кулаком по голове, опрокинув её на спину. Весь мир погрузился в туман тогда для неё, звуки заглохли в тот миг, каждое движение вызывало у неё острую боль, расходившееся от раны на животе и от сотрясения головы горячим потоком по всему телу.
Саргатанас вернул ей меч, отброшенный им в сторону, защитил от других демонов, дождался её соратников и ушел, сохранив её жизнь. Просто ушел, зажимая рану на плече, хорошо же она его задела тогда. Вместе с тем, он дал ей понять, что не каждый есть тот, кем его рисуют и как о нём говорят. В бессильной злости от понимания ещё одной важной детали Сьюрзи сжимала кулаки: он её унизил, ни перед кем-то, а перед ней и ним, сохранив её жизнь. Это уже больше походило на реальное представление, чем доказательство кто есть кто. Но скоро она поправится и вернется в строй и отплатит ему той же монетой, если только не убьёт в яростной схватке.
С этими мыслями, подпитываемая злостью, она ждала решения врачевателей о скором возвращении в Рать, и как только она встала в строй, происходящая война между ними была окончена – мир людей пожинал плоды победы и признавал горечь поражения, демоны и ангелы покидали мир людей. Это её не обрадовало. Однако, волею случая ей все же довелось встретиться с ним лицом к лицу.
Тот песчаный берег у моря странным образом влиял на него, и он молча взирал на соприкасающиеся вдали море и небо. Его не тревожил тот факт, что за его спиной, сжимая клинки в руках, возвышалась над ним она, готовая одним ударом снести ему голову с плеч или разрубить надвое. Он не выражал готовности увернуться или просить пощады, как и молчал в ответ на призывы сразиться с ней и оскорбления, поносившие его во всем, на чем белый свет стоял. Все его внимание было приковано водной гладью и небесной далью, весь его вид излучал спокойствие. Так и застыли в ожидании, пока она не ушла ни с чем.