Выпущенная в 1952 году книга «Третья сила» была сравнительно быстро распродана. Оставшиеся в живых (в эмиграции) участники Власовского движения, конечно, нашли в ней отражение своих чувств и мыслей, но политический накал книги остался неиспользованным — она убеждала уже убежденных. Хотя в то время и бушевала «холодная война», книга не нашла иностранных издателей. В Германии — не из-за названной выше тенденции, а только потому, что в то время таких книг здесь вообще еще не выпускали. В Англии, Америке и Франции — так как еще трудно было представить себе, что во время войны и по другую сторону фронта мог возникнуть какой-то хороший замысел. А в основном — из-за того, что малейший пересмотр отношения к Власовскому движению должен был показать позорную роль союзников в деле насильственных выдач власовцев на расправу Сталину.
С тех пор многое изменилось. В России, куда идет теперь существенная часть наших тиражей, появился огромный интерес к подлинным целям Власовского движения, к его участникам. Интерес этот заставил власть перейти от полного замалчивания Движения ко все расширяющемуся потоку клеветы на него. Это, как известно, в СССР даром не делается. В первой книге «Архипелаг ГУЛАГ» А. И. Солженицын, хотя и имевший в момент написания книги очень ограниченные источники информации, почувствовав объективную правду Движения, попытался ее показать. Теперь «Третья сила» России просто необходима.
За границей тоже преодолены предубеждения военных лет. Книга В. Штрик-Штрикфельдта была хорошо встречена читающей публикой. И мы уверены, что теперь нужна книга, представляющая в этом вопросе и русскую точку зрения.
Ее успех сегодня будет достойным памятником ее автору.
От автора (1952)
В годы второй мировой войны в занятых немцами областях России и позднее в самой Германии разыгрались события, значение которых для будущего может оказаться не только первостепенным, но и в корне меняющим международную обстановку. В эти годы — 1941-1945-й — частью русского народа была предпринята попытка освободиться от коммунистического ярма, одновременно с этим отстоять независимость страны от внешнего врага, чтобы потом войти в семью свободолюбивых народов мира в качестве равноправного члена.
Попытка была предпринята в чрезвычайно трудных и сложных условиях, во время обороны страны от внешнего врага, стремившегося к уничтожению России, к ограблению и закабалению русского народа, к превращению его в народ колониальный. Десятки миллионов человек, в той или иной степени, принимали участие в этой попытке. Она не увенчалась успехом потому, что две гигантских силы стремились к ее удушению — гитлеровский нацизм и интернациональный коммунизм. Каждый из них боролся за власть над русским народом, за право эксплуатировать его в своих целях, и его свобода была в одинаковой мере вне интересов и Гитлера, и вождей Коминтерна. Сталин боролся только за коммунистическую Россию, Гитлер — против всякой России вообще.
По вполне понятным причинам в советской печати об этой попытке не было сказано ни одного слова. Замолчали ее и руководители нацистской Германии, потому что они сами душили эту попытку и спасли для мира стоявший в годы войны на краю гибели коммунизм, совершив тем самым наиболее страшное преступление перед человечеством.
В предлагаемых вниманию читателя записках о «Третьей силе» — истории этой попытки, — нет ни слова вымысла, ни слова преувеличения. Автору пришлось только изменить некоторые фамилии упоминаемых в записках участников, о некоторых умолчать вообще. Причина простая — многие из них остались по ту сторону железного занавеса. Часть осталась там невольно, в силу сложившихся обстоятельств, часть — сознательно, для продолжения борьбы за освобождение русского народа от небывалой в истории мира тирании коммунистического интернационала.
Часть первая
Глава I
Так она началась у нас
Балканская, ни с какой другой не сравнимая весна года 1941-го, беспредельная высь эмалево-голубого, неделями безоблачного неба, яркое солнце и нежный запах свежей зелени. Ночью это небо — как темно-синий хрусталь, а в нем мерцание конечно далеких алмазов — звезд…
Но не радует в этом году никого весна — ее просто не замечают: над страной, над городом, над чудесным Белградом, над каждой отдельной человеческой судьбой черной тучей нависла неизбежность войны. Для страны в целом — даже и не войны, а неминуемого, быстрого и жестокого военного разгрома. А потом такой же неминуемой и жестокой расправы. Белград имеет все основания бояться ее. Предыстория переживаемых дней первых чисел апреля еще так свежа в Памяти.
В ночь на 27 марта группа молодых офицеров-летчиков арестовала правительство Цветковича, подписавшее за три дня перед этим пакт о ненападении с Германией, возвела на престол несовершеннолетнего короля Петра и поставила страну перед неизбежностью немецкого нападения. Трудно сказать, было ли это осознанной дальновидностью или просто проявлением традиционно-антинемецких настроений, но и в том и в другом случае шаг оказался государственно мудрым: ценою неизбежного разгрома купить себе право быть в числе победителей.
Вглядываясь в те дни через пережитое за последние годы, сравнивая те дни с сегодняшними, вижу их почти такой же далью, как буколические времена аркадских пастушков и пастушек…
Поздно вечером 26-го, возвращаясь домой, я видел, как с большой быстротой промчались по главной улице две машины — легковая и грузовик. Обе до отказа полны пассажирами. На следующий день узнал, что это, оказывается, и были силы, свершившие переворот, и массы и вожди вместе — вожди в легковой машине впереди, массы в грузовой сзади. Позднее, под утро, они ввели в город какую-то воинскую часть, говорят, даже с парой танков. Этого не нужно было, и сделано, вероятно, просто, чтобы придать больше важности опереточно безобидной революции и иметь возможность сообщить в телеграммах о перевороте, что «танковые части заняли город».
Белград бурно отпраздновал день переворота как большой национальный праздник. С раннего утра весь город на улицах — радостные, возбужденные лица, музыка, народные песни и танцы.
После обеда на улицах появились грузовики с какими-то суетливо деловыми молодыми людьми, старательно вводившими элемент организации в непосредственное проявление патриотических чувств.
Грузовики сверху донизу увешаны плакатами и транспарантами с режущими глаз лозунгами — режущими и яркостью красок, и неожиданностью содержания. Белградцы с большим изумлением и явным непониманием происходящего читали — «Да здравствует Советский Союз!», «Требуем военного союза с Советским Союзом!», «Да здравствует Сталин — защитник Югославии!»…
Недоумение было вполне понятным: лозунги не выдерживали ни малейшей критики и были в остром противоречии с элементарной логикой. Советский Союз был в это время лояльнейшим союзником Германии и с примерным старанием помогал Гитлеру в его победном шествии по Европе. Устами членов советского правительства и пропагандой, ведущейся коммунистическими партиями Европы, он бичевал «английских лордов и французских банкиров» как империалистов, агрессоров и поджигателей войны. Танковые гитлеровские армии и дивизии СС, в его толковании, были тогда бесспорным олицетворением прогрессивных сил. Завзятые белградские демократы и советофилы с великим смущением наблюдали, что поборник демократических идей и независимости малых народов, как всегда рекомендует само себя советское правительство, находился в явном и старательном услужении у Гитлера, порабощавшего один из этих народов за другим. Впрочем, 27 марта некогда было во всем этом разбираться; лозунги лозунгами, а защитник, кто бы он ни был, — всегда не плохо, поэтому толпа радостно соглашается и вслед за агитаторами от всего сердца кричит «Да здравствует!…».
Не обошлось, конечно, и без инцидентов. В порядке проявления патриотических чувств разбили несколько витрин в немецких магазинах и туристских бюро, оскорбили словом и даже действием одного из служащих немецкого посольства и при появлении машины посла вяло и неубедительно покричали «долой!». Но все это — так, без особой злобы, между прочим. Главным же были песни и пляски да вздохи облегчения по поводу освобождения от все-таки позорного договора. 27 марта никто еще не думал, что дело кончится войной.