С тех пор, как на арену общественно-политической жизни вышли широкие народные массы, пропаганда, т. е. техника разъяснения и популяризации определенных политических идей, стала важнейшей составной частью политической борьбы. Пропаганда — это приводной ремень от первоисточника идей и руководства к массам, это искание и воспитание единомышленников и сторонников и в нейтральной, и во вражеской среде. Оружие борьбы в современных масштабах это новое и необычайно сильное. Непременное условие ее действенности — абсолютное знание психологии той среды, к которой она обращена, абсолютное знание условий жизни, обстановки, сложившейся в данный момент, и всё время меняющихся обстоятельств. Нужно знание чаяний, еще не оформившихся в сознании широких масс. Тончайшие психологические нюансы людей, к которым обращается пропагандист, должны учитываться как полновесные реальные факторы. Само собой понятно, что решающим является не техника внушения, а тот комплекс идей, которые пропагандируются, но и от техники зависит очень много. Доктор Геббельс как пропагандист был совершенен, когда он обращался к немецкому народу, и детски беспомощен, когда обращался к другим. Пропаганда — оружие силы беспредельной, этим оружием можно действительно делать чудеса, но и вред, который может быть принесенею при неумелом пользовании, тоже беспределен.
Пропаганда — это искусство, потому что она требует творческой интуиции и вдохновения, но это и наука, потому что она имеет свои незыблемые законы и элементарные правила. Техника пропаганды — это искусство составления листовки, это умение сделать монтаж политического плаката, это способность создания хлесткого увлекающего лозунга, это знание, как провести короткую агитационную, обращенную к чувствам пятиминутку и сделать обстоятельный, обращенный к холодному разуму, доклад. Технику пропаганды нужно изучать пропагандисту так же, как артиллеристу — математику и баллистику, а военному инженеру — все способы постройки мостов.
Гитлер вел свои армии на восток за землей и рабами, но, зная непримиримую и непрекращающуюся борьбу русского народа против советского правительства, он старался придать войне характер войны политической. Поэтому на вооружение армии пропаганда была взята необходимой составной частью, так же как авиация, артиллерия или инженерные войска. Но «какая пропаганда!
Во время моего первого визита в отдел пропаганды Вермахта я увидел водной из проходных комнат во всю стену на транспаранте крупными буквами написанные слова: «Бей жида, политрука — рожа просит кирпича!»… После узнал, что этот «лозунг», оказывается, печатается самыми крупными буквами на каждой листовке, предназначенной для Красной Армии. По мысли немецких пропагандистов, этот несусветный и безграмотный бред должен был звучать как девиз, под которым культурная Европа идет в свой крестовый поход против коммунизма. Этот бред в качестве «руководящего лозунга» годами, чуть ли не до самого конца войны, перебрасывался на «ту» сторону.
О роли пропаганды в минувшей войне можно писать такие же длинные трактаты, как и о роли любого другого оружия, как о пехоте, флоте или танковых частях. Средство это сильное и опасное, но в неумных руках оно может принести гораздо больше вреда, чем плохо летающие самолеты или неточно сделанные пушки. Роль, сыгранную в минувшей войне немецкой пропагандой, переоценить невозможно, она была огромной и по результатам для немцев катастрофической: она принесла немцам больше вреда, чем могла бы немецкая артиллерия, если бы она в течение всей войны стреляла исключительно по немецким частям. Причины этого оригинально сложившегося положения кроются глубоко в психологии немцев, в их миропонимании, в их отношении к окружающему миру и к людям этого мира, к иностранцам.
После окончания войны немецкие генералы, сидя в лагерях, писали мемуары в основном на одну и ту же тему: «Почему Германия проиграла войну?» Их превосходительства не одинаково отвечают на этот вопрос — одни склонны думать, что война проиграна потому, что в свое время какой-то генерал не послал в Нормандию такую-то танковую бригаду и такую-то дивизию, другие, наоборот, утверждают, что война проиграна потому, что не был своевременно взорван мост через Рейн. Относительно времени, когда стрелка от победы повернула к поражению, они расходятся тоже. Некоторые убеждены, что это произошло весной 45-го года, другие утверждают, что они более дальновидны и знали это уже зимой 44-го. Ни те, ни другие, вероятно, никогда так и не поймут, что война была уже проиграна в тот осенний день года 41-го, когда русский мужик, вытирая разбитое в кровь лицо, сказал немецкому унтер-офицеру: «Бей, потому что я вас ждал».
Вместе с соблазнами котелком, папиросой и деньгами, зондерфюреры — руководители отделений пропаганды на фронте уделяли внимание в листовках и политическим вопросам. Политика, с их точки зрения, заключалась в восхвалении гения фюрера, причем это делалось в таких выражениях, что у советского читателя, кое-что понимающего в гениальности вождей вообще и привыкшего к такой патоке, какою пишется о Сталине в советской пропаганде, восхваление фюрера не могло не вызвать тошноты. Все это писалось таким невозможным русским языком, что искажало даже несложный смысл, превращая листовку в определенно антинемецкий документ. Я видел одну, в которой автор с большим пафосом восклицал «Знаете ли вы, кто такой Адольф Гитлер? Нет, вы не знаете кто такой Адольф Гитлер. Адольф Гитлер — это единственный человек не только в Европе, но и во всем мире, который хочет построить всюду национал-социализм». Красноармеец читал и, вероятно, думал: «тяжело ему бедняге приходится, если даже никто из немцев не помогает ему в этом». Весь текст листовок, как правило, уснащался какими-то причмокиваниями, неудобоваримыми немецкими шуточками и остротами, безграмотно переведенными на русский язык, безграмотно настолько, что приходилось долго соображать, мысленно переводит всё это на немецкий, чтобы догадаться о тех крохах смысла, которые вкладывали туда авторы. В нашу лабораторию часто давались эти листовки, изданные на фронте, нашим экспертам для отзыва и критики. Листовки эти поступали тысячами — каждый отдел пропаганды на фронте выпускал свои собственные. Характеристика их сводилась уже не к выяснению вопроса, удачная листовка или неудачная, а о том, — больше или меньше она вреда принесет немцам, будучи переброшена солдатам и офицерам Красной Армии. За большинство из них советское командование могло бы заплатить с удовольствием крупные суммы.
Иногда смысл был яснее. Обрисовав в издевательски оскорбительных словах бедность и нищету, в которые ввергло советское правительство русский народ, авторы успокаивали — «когда кончится война, то ваш народ под руководством гениального вождя Адольфа Гитлера будет жить лучше». Иногда руководство передавалось в руки «умного и хозяйственного немецкого народа». Для красноармейца, как бы отрицательно к советской власти он ни относился, было вполне достаточно и руководства гениального вождя Иосифа Сталина и руководства партии большевиков. Он крепче сжимал винтовку в руках и старался отстреливаться от новых непрошеных руководителей по-возможности без промаха.
Такие листовки писались тысячами, печатались десятками миллионов и перебрасывались на ту сторону. В руках самого немудрящего советского политрука каждая из них была одновременно и убедительным антинемецким документом, и юмористическим листком, скрашивающим солдатам серые фронтовые будни. Все это невходило в планы и расчеты немецкого командования и несоответствовало немецким интересам, но это старательно делалось на всех участках фронта в продолжение всей войны. Складывалось от всего этого впечатление, что если бы немецкую пропаганду вели хорошо оплачиваемые агенты Сталина, то, проявив максимум изобретательности, они не могли бы придумать ничего лучшего. Какие-то немцы, вероятно, это понимали. В бытность в Смоленске я слышал анекдот, шедший, как мне говорили, из немецких кругов.
Большое соединение советских бомбардировщиков готово к отлету, чтобы бомбить город в занятых немцами областях. Перед отлетом Сталин собрал летчиков и произнес им речь: «Прежде всего бомбите расположение немецких войск — казармы, лагеря, бараки. Потом склады боеприпасов, железнодорожные пути, мосты и вокзалы. При этом, конечно, пострадает и мирнее население. Жаль, но ничего не поделаешь- война. Но если кто-нибудь из вас бросит хоть одну бомбу, хоть по ошибке, на отдел немецкой пропаганды, — пусть лучше не возвращается- расстреляю!»