– Где? – обратилась директор к Эдику.
– У меня нет, – сдвинул плечами тот.
– Ладно, с этим я позже разберусь.
⠀
И… что-то всё-таки пошло не так. Вместо того чтобы, как обещалось, заставить меня пройти кругом позора, директор вдруг изменила решение и отчеканила, как приговор:
– За беспрецедентный в истории пионерлагеря поступок пионерка 11-го отряда Ольга Тушнова отстраняется от всех развлечений до конца смены!… Линейка окончена!.. Всем на завтрак!
На минуту повисла тишина, потом раздался дружный выдох. Я так даже сразу и не поняла, что остаюсь. И только Марина, улыбнувшись, незаметно для всех мне подмигнула…
…На самом же деле случилось вот что.
На стадионе мы были не одни. Трибуны, сколоченные из досок, снизу имели пустоты. В них часто прятались мальчишки на перекур. Конечно, этого делать было нельзя, тем более в пионерлагере. Но запретный плод – он же, как известно, слаще.
Нас с Лариской просто оттуда кто-то подслушал. И, желая выслужиться, донёс директору, которая, немедля, вызвала Марину и Мариванну, но они лишь сдвигали плечами: знать ничего не знаем, ведать – не ведаем. И тогда директор в срочном порядке приказала обыскать мои вещи. Марина была против этого произвола и чуть не заработала выговор.
Но Зоя Васильевна не терпящим возражения тоном сказала:
– В таком случае вы, Марина Александровна, лично ответственны за то, чтобы через час письмо было здесь на столе. И меня не волнует, каким образом вы это сделаете!
⠀
Вернувшись, Марина разбудила и увела с собой Ларису. О чём они говорили, я так и не узнала. Ясно было одно: ни та, ни другая письма не брали.
Его взяла воспитатель, вернувшись в палатку во время полдника. К счастью, она не нашла конверт, лежавший в книге, оставив так у меня хоть что-то от Серёжки…
Уже тогда я не понимала поступков взрослых. Я и сегодня не всегда их понимаю. Но тогда было особенно больно. Пусть нас подслушали, пусть сдали со всеми потрохами. Всегда есть выход, если его искать. Скажем, как поступила Марина.
⠀
…Итак, меня, по сути, посадили под домашний арест. Хорошо, хоть туалеты, как в армии, драить не заставили!
После завтрака ребята ушли на поляну, а меня назначили дежурной.
Вымыв пол и вытерев пыль, я присела на кровать, достала остатки своего внезапно ставшего горьким счастья и… тут-то слёзы меня и догнали. Упав на кровать, я заревела белугой. Ну почему взрослые такие жестокие? Почему?..
Вздрогнув от лёгкого прикосновения, я оглянулась и увидела Маринку. В руках она держала… моё письмо.
– Ну что, арестант? Первый раз не довелось? Так сейчас двойной повод сплясать! Танцуй!
Сказать, что я очумела – ничего не сказать. Я вскочила с кровати, схватила Марину в охапку и закружила её по палатке. Слёзы текли по щекам, а я улыбалась и проглатывала их, как дурочка.
– Но как? Как вам удалось, Марина Александровна?
– Это всё Эдик. Он хоть и выглядит недотёпой, но очень быстро въехал в ситуацию и с риском для себя сказал Зое, что взятое им письмо где-то второпях обронил. А когда буря утихла, сам отдал его мне и сказал передать тебе на словах, чтобы прятала получше.
И вообще, чтобы знала: все старшие отряды на твоей стороне. Сказали, что будут писать петицию на имя директора.
– Что такое петиция? – поинтересовалась я.
– Что-то вроде ультиматума. Сказали, если тебя не реабилитируют, они тоже ни в чём принимать участия не будут. Так-то вот, влюблённая наша! – Марина, щёлкнув по кончику носа, по-сестрински меня обняла…
…Вечером, лёжа в кровати, я услышала, что Лариса тихонько всхлипывает. Мне почему-то стало её ещё жальче, и я спросила, что случилось. Она попросила у меня прощения, объяснив, что вся её вина была только в том, что она ушла со мной в тихий час, но письма моего, честное слово, не брала. И очень переживает, что я считаю её предательницей.
Она не успела договорить, а я уже протянула ей для примирения мизинец. Она взяла его своим мизинчиком, и мы вдвоём шёпотом произнесли клятву: «Ми'ри-ми'ри навсегда, больше ссориться нельзя! Кто поссорится со мной, тот останется свиньёй!». И с чувством облегчения от пережитого вскоре обе отправились в царство Морфея…
Больше меня никто не трогал. А через несколько дней об инциденте, казалось, все забыли.
Марина меня, пусть и неофициально, сделала помощницей вожатой. Мы заняли первое место на «Празднике Нептуна», где я была русалкой, а по совместительству – автором стихов и сценок. Потом была любимая «Зарница», и мы ходили с ночёвкой в поход. В общем, время смены пролетело, как один день.