– Тише, – прошептал Тимур.
Песня тихая, заунывная, похожая на плач, едва уловимая слухом, послышалась за стеной.
Люба вздрогнула и схватила за руку Тимура. Луч фонарика дрогнул, будто стал светить слабее. Тьма поглощала их, всасывая в свои глубины. Вдали, там, где другой конец коридора растворялся в темноте, из мрака проступила фигура. Друзья замерли от страха. Через мгновение фигура обрела очертание бородатого старика с длинными волосами и белыми неподвижными глазами.
– И чего вы тут потеряли? Ходят и ходят. Чумы на вас нет, – из-под клочковатых бровей светились стариковские глаза.
Друзья выдохнули с облегчением, увидев сторожа, забегавшего к завхозу с бутылкой самогона. Тимур попросил деда провести их к выходу.
– Заблудились что ль? – Он залился трясущимся старческим смехом. – Сталкеры или как вас там? Ходют и ходют сюда.
Оказавшись на улице, Люба не могла надышаться ночным свежим воздухом. В просветы между туч светили редкие звёзды. Друзья распрощались со стариком-сторожем и уставшие побрели обратно в лагерь. Желания проверять правдивость страшилок больше у них не возникало.
Спустя неделю бурной лагерной жизни директриса вызвала Любу в свой кабинет. Валентина Леопольдовна откинулась на спинку кресла, похожего на трон, и отложила в сторону папку с документами:
– Любовь Николаевна, как вы знаете, скоро родительский день. Нужно устроить праздник. Небольшой концерт в честь приезда родителей.
– Конечно. Мы всё подготовим.
– Я ещё соберу вожатых и доведу до их сведения. А главной в организации мероприятия я назначаю вас.
Люба молча кивнула и направилась к двери.
– Любовь Николаевна, – спохватилась директриса. – Пойдёмте, я покажу вам наш отремонтированный актовый зал.
Перешагивая мелкие кусты, обходя клумбы и деревья, они добрались до большого здания.
– Наконец мы доделали ремонт. Если бы вы только знали, в каком жалком состоянии тут всё было, – Валентина Леопольдовна широким жестом обвела весь лагерный комплекс.
Люба промолчала, делая вид, что рассматривает стены. Директор объяснила Любе, что помимо концерта, нужно подготовить помещение – украсить его шариками и плакатами. Убедившись в том, что вожатая всё поняла, она быстро вышла, звонко цокая каблучками по полу.
«Какие номера подготовить для концерта? Справятся ли дети? Справлюсь ли я?» – Любу жалили беспокойные мысли.
Она ещё раз осмотрела зал, прикинула, как можно придать ему праздничный вид и отправилась сообщать всем радостную новость. Лица детей озарились восторгом, когда они услышали, что приедут родители. Это означало – им привезут сладости и то, что они попросят.
Посоветовавшись с вожатыми, Люба составила программу концерта. Её огорчало то, что после похода на завод отношения с Милой разладились, причём подруги ни разу не говорили о Тимуре. Просто перестали общаться, будто между ними пробежала чёрная кошка. Люба хотела объясниться с подругой, но не могла подобрать слов и откладывала разговор.
На следующий день дети уже были заняты приготовлением к празднику. Кто-то репетировал танец, кто-то распевался или разучивал слова сценки. Мальчики с ломающимися голосами и пушком над верхней губой смотрели на девочек в необычных костюмах и смеялись. Никто не ходил без дела, лишь в зале на переднем ряду, беззаботно болтая коленками, сидела Зоя из отряда Любы. Русые волосы девочки были схвачены на затылке чёрной лентой. Она смотрела на всё происходящее на сцене отстранённо, ничто не интересовало её.
– Разве ты не танцуешь с девочками? – Люба подсела к Зое.
Она знала, что всё общение Зои с остальными ребятами сводилось к обмену холодными, колючими взглядами. Лагерь не замечал Зою, а Зоя старалась отвечать тем же.
– Я не хочу танцевать, – девочка прикусила губу и потупилась.
Зоя была нелюдимой и скрытной. Под её широким лбом прятались холодные голубые глаза. От виска через всю щеку виднелся шрам, который придавал ей угрюмый и замкнутый вид.
– Мы готовим концерт к родительскому дню. Думаю, родителям будет приятно увидеть тебя на сцене. Неужели ты не хочешь порадовать маму?
– У меня нет мамы, – Зоя сжала губы в нитку и стала поправлять разноцветные фенечки на запястье.
– Прости, я не знала, – запнулась Люба.
– Она жива. Просто бросила меня.
Люба с жалостью смотрела на Зою, не зная, что сказать.
– А с кем ты живёшь?
– С маминой сестрой, тётей Мариной. Но ей нет до меня дела.