Михаил никогда не верил в эту легенду: по его мнению, чем надрываться столетиями над дорогой, лангам проще было бы долететь до соседней звезды на обыкновенной ракете. Но вот оно, доказательство, невинно голубело перед ним, опровергая его чисто человеческую логику.
— Стало быть, это и есть их легендарная дорога? — спросил Петр. — Слышать слышал, но видеть не доводилось. — И поинтересовался насмешливо у Карригана: — Никак ты собрался ее завершить? — В голосе Петра определенно сквозило любопытство: в самом деле, от Карригана можно было ожидать чего угодно. Тот ответил, не отрывая взгляда от неподвижно висящего в пустоте кольца:
— Просто дань старой привычке. Посидеть на обочине заброшенной дороги.
И таким древним духом неприкаянных странствий повеяло от его слов, что им невольно прониклись все, обратившие сейчас взгляды к тускло светящемуся эллипсу, завершающему собой последний пролет недостроенного космического моста. «Устанавливая это последнее кольцо, ланги еще не подозревали, что освобождение уже близко, вот-вот на подходе, и что весь их тысячелетний труд окажется напрасным…»
— Любой труд напрасен, — произнес вдруг Карриган. То ли их мысли текли в одном русле, то ли он опять запустил телепатический щуп в заповедные мысли Михаила. — Рано или поздно всему, что было создано — и завершенному, и незавершенному, — суждено обратиться в прах.
Михаил предпринял попытку прищемить этот нахальный щуп плотной дверью, возразив:
— Завершенное творение двигает прогресс, по незавершенному остается память, как урок для будущих поколений…
— Будущие поколения тоже обратятся во прах. Да и сама Вселенная не бессмертна.
— Зачем тогда все?.. Ведь Вселенная зачем-то существует?.. — не сдавался Михаил, надеясь кстати раздавить хвост щупу этим своим убийственным доводом.
Карриган горестно вздохнул.
— Я постепенно прихожу к выводу, что этот дурацкий вопрос «зачем?» заложен в основу мироздания. И когда мы на него ответим, наступит конец света. В целях приближения этого конца я готов даже высказать свою версию ответа. Бесспорно, что разум, начиная с определенного этапа развития, делает попытки создать подчиненный себе мир, для которого он будет своего рода «создателем». Вы уже давно этим грешите, вызвав к жизни так называемый виртуальный мир и без конца его совершенствуя. Спрашивается — зачем вы его создали? Как я понимаю — для собственного удобства и развлечения. Кем являетесь вы для обитателей вашего виртуального пространства? Естественно — высшими существами, то есть богами, всемогущими, всесильными и всемилостивыми. Кем являются они для вас? Наборами заданных программ, чья виртуальная смерть не стоит гибели обычной живой мухи, потому что настоящей убитой мухи вам уже вовек не воскресить, а виртуальных героев вы можете вызывать к жизни снова и снова, в разных вариантах и с разными последствиями. Идем далее. Чем совершенней разум, тем сложнее сотворенный им мир. Сотворенный — опять же — для собственного удобства, развлечения и мало ли еще для чего: с совершенством разума усложняются, соответственно, и его задачи. Кажется, я уже ответил на ваш вопрос. Кстати, как вам мой пример? По-моему, он безупречен.
— А по-моему, он смахивает на дерьмо, — мрачно высказался Петр.
— А истина, дорогой мой, чаще всего и есть дерьмо.
Тут впервые с начала разговора подал голос Бол Бродяга:
— Но конец света еще не наступил, — заметил он. — Выходит, что ваша версия ошибочна.
— Вы имеете право на это надеяться, — отечески-снисходительно усмехнулся Карриган. Михаил почувствовал, как оседают постепенно на дно души и залегают там до времени колючие осколки этого разговора: каким-то неприкрытым намеком, прозрачной аллегорией звучали слова Карригана. Уж больно сам он походил на описанного им жестокого бога, спустившегося поиграть в свой виртуальный мир.
— Перейдем к делу, — закрыл вопрос Карриган, действительно переходя на деловой тон. — Я хочу представить вам своего штурмана. — Он развернулся, указав рукой на Илли. Все хором поглядели на нее, как бы заново изучая в этом новом качестве. Петр скептически хмыкнул:
— Конкуренция, ети его… — И скроил такое выражение лица, что всем стало понятно: он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть на пол.
— Впрочем, вы уже знакомы, — заметил Карриган. И продолжил загадочно, обращаясь уже к ней: — Процесс раскручивается, и я надеюсь, что теперь он пойдет куда быстрей. В данный момент тебе необходимо только задать направление на любую симпатичную тебе планету. Необязательно называть ее координаты — в памяти корабля заложена информация о миллиардах миров, ты можешь отдать конкретный приказ или пожелать чего-то абстрактного — он найдет в своем архиве мир, наиболее соответствующий твоему пожеланию, и доставит нас туда. Дав, разумеется, предварительно его точные координаты и испросив твоего подтверждения. Вот, собственно, и все, что от тебя пока требуется. Ты готова приступить?
«Здрассьте!» — выдал Михаил нарочито громкую мысль, возмущенно шипящую, вроде как убегающее молоко или скорее — серная кислота в щелочи. В кои-то веки оторвались от погони, впервые оказались в безопасности, затерявшись в глубинах космоса в благоустроенном космическом корабле, как тебе уже намекают практически открытым текстом, что нечего, мол, тут рассиживаться, когда на тебя уже точат зубы далекие абстрактные миры. Ни тебе прийти в себя от посещений предыдущих райских уголков, ни поесть, ни отдохнуть, ни помыться в конце концов!
Эту кислотную мысль Карриган оставил без ответа — видимо, пропустил мимо ушей. Но зато ее каким-то образом восприняла Илли. Могучая все-таки вещь — телепатия! Обостряющаяся, видимо, между двумя голодными организмами, особенно после перенесенных совместно стрессовых ситуаций. Илли покачала головой:
— Я должна отдохнуть. Успокоиться. Разобраться в себе. Надеюсь, это возможно?
— Разумеется, — смилостивился Карриган. — Хотя в таких ситуациях лучше всего действовать наобум, не думая. Но — на все твоя воля.
«Слава богу, что не твоя!» — схамил ему мысленно Михаил, пользуясь неограниченной свободой телепатического слова. Всемогущим и всемилостивым полубогам, развлекающимся в этом мире, иногда не мешало бы вспоминать о том, что его коренной обитатель — человек, хоть и создан «по образу и подобию», запрограммирован еще и на еду, на отдых и на многое другое, ради чего он вынужден отрываться время от времени от поставленных перед ним совершенным разумом невразумительных задач.