— Цветы, девушка, на Беблере не растут, — подал голос из хвоста дилижанса четвертый пассажир — моложавый господин средних лет в помятом бежевом костюме. — Если вы хотите цветов, то отправляйтесь в Серединную Империю на планету Айрап — там они произрастают просто повсеместно, и даже в самых не подходящих для этого местах.
Девушка обернулась к господину в беже, восхищенно всплеснув руками. Похоже, что она понятия не имела о существовании во Вселенной таких мест — включая и пресловутый Беблер, — где цветы могли бы быть неуместны.
— Если только его ходатайство пройдет, то он первым об этом горько пожалеет! — встрепенувшись от мрачных раздумий, вновь подступился к Летину попутчик напротив. — Он вынудит нас стать браконьерами! Уж я-то сумею нелегально провезти на Дирлок свой именной РП! — При этих словах говорящий сделал резкое движение руками, будто выкручивал мокрое белье.
«Трепещите, дирлокские панцирные загрызы! Браконьеры Урюпинска уже точат на вас свои именные резаки!» — с таской подумал Михаил, в очередной раз остро сожалея о том, что выбрал сегодня для поездки на ответственное, можно даже сказать конспиративное, свидание такой вид общественного транспорта, как дилижанс. А между тем он специально вышел пораньше из дому, заранее решив не полететь на свидание, а именно поехать и именно в дилижансе, надеясь хорошенько обдумать дорогой в тишине и покос архаичной коробки под стук лошадиных копыт предстоящую встречу. И хотя праздный народ в последние времена вообще отличался чрезмерной общительностью, но завзятому домоседу и виртуальщику Летину почему-то казалось, что дилижансами ездят исключительно мечтательные и молчаливые люди. Это его романтическое заблуждение было бесцеремонно развеяно общительными соседями, обнаружившими свою потрясающую коммуникабельность уже в самом начале пути; и чем дальше, тем больше Михаил в этом своем заблуждении раскаивался. Хотя в обычные дни, уж если ему приходилось куда-то ездить, Михаил предпочитал именно коллективный транспорт и любил, когда в попутчики подбиралась хорошая разговорчивая компания.
Но только не сегодня.
А началось все три дня назад, когда на квартиру Михаила был совершен неофициальный налет боевого наряда урюпинского спецназа. После беглого осмотра неприбранной типовой малометражки, сработанной «под старину» (XX век, «Диссанс»), начальник наряда разочарованно поставил хозяина в известность о том, что его брат дезертировал недавно с определенной ему наказанием службы, умудрившись при этом перепрограммировать и угнать с намеченного курса место своего заключения. Дело в том, что у Михаила Летина имелся старший брат — Петр Летин, в прошлом — штурман межзвездных рейсов, осужденный три года назад за контрабанду земных наркотиков в особо крупных количествах и приговоренный к пожизненной службе в неисследованных пространствах космоса на корабле забарьерной разведки. Видимо, означенный корабль Петр и умудрился перепрограммировать и затем удрать на нем неизвестно куда. Михаилу надлежало немедленно оповестить власти, если Петр Летин каким-либо образом проявится на его горизонте. Начальник наряда дал понять ошарашенному всем происходящим гражданину Летину, что появление беглого преступника ожидается в Урюпинске со дня на день и что его все равно скоро поймают, а Михаилу в случае сокрытия информации о брате тоже неизбежно грозит в ближайшем будущем нелицеприятное свидание с законом. После визита властей Михаил почти перестал выходить из дому, сутками ныкался по виртуальности сам не свой, полный воспоминаниями детства и юности, а также мыслями о том, зачем он может понадобиться Петру в теперешнем его нелегальном состоянии. На самом деле Михаил догадывался — это-то и было самое неприятное, — почему брат может явиться теперь именно к нему и чего у него попросить. Михаил все еще надеялся, что Петр поостережется совать голову в стопроцентную петлю, объявляясь в родном Урюпинске; но утром этого дня, когда Михаил решился наскоро высунуть нос из дому — кушать-то иногда надо, — на выходе из подъезда соседский оголец сунул ему в руку записку. Моментально забывший о муках голода, Михаил все же добрел по инерции до открытого кафе на углу улицы и что-то там сжевал; причем в процессе жевания Михаила не покидало нездоровое ощущение, что предательская записка просвечивает сквозь карман его штанов и привлекает к себе всеобщее внимание. Домой он вернулся уже на полном автомате, зажав записку в кармане в кулак (чтобы не отсвечивала, сволочь), обреченно послонялся по квартире, рухнул в любимое кресло перед монитором, после чего извлек все-таки из запотевшего кармана штанов помятую бумажку и нетвердыми руками развернул ее. В записке было два слова «Донской орел» и время — 18.00.