- Смерть попаданцам!
Старик вздрагивает и открывает глаза.
- Я не сплю.
Пожевав сухими губами, старик приводит в движение все свое лицо: зашевелились морщины, похожие на древесную кору, а седые висячие усы - будто уползти попытались. НеЗоя ставит перед стариком большую чашку дымящегося чая, пахнущего лимоном (это чашка Германа, с принтом музыкантов группы Pink Floyd). Старик громко отхлебывает чай и выкладывает на столик старый жестяной портсигар с чеканкой. Достает из портсигара папиросу, пальцами обеих рук залихватски сминает мундштук и подкуривает от бензиновой зажигалки, а саму зажигалку ставит на столик, рядом с портсигаром. Удивленный Герман разглядывает потертый скромный пиджак с кожаными заплатами на локтях, по моде семидесятых годов, выгоревшие на солнце глаза и большие узловатые ладони, спрашивая себя, кто такой этот старик и почему он здесь, в его квартире.
- Моя фамилия Правда, Правда Семен Васильевич, - сдержанно, с достоинством представляется Старик всем троим и никому.
Говорит с безупречной дикцией, как актеры в старых советских телеспектаклях проговаривали со сцены свои реплики - со значением, с расстановкой, играя интонациями: такая манера держаться и говорить сбивает Германа с толку, завораживает, смешит и устрашает одновременно.
- Можете начинать, Семен Васильевич, - почитательно отозвалась НеЗоя. - Нужно вытрясти из него все, что он знает.
- Ванну приготовить, Семен Васильевич? - вытягивается по струнке Блондинчик.
- Ванну? - удивляется старик. - Я что, мыться сюда приехал?
- Виноват, Семен Васильевич! Для проведения дознания!
- Ну, что вы, молодой человек, - старик улыбается в усы. - Это неэффективно. Если начать вас топить, вы будете рассказывать все, что угодно, лишь бы вас перестали мучить. А мне нужна правда, уж простите за неловкий каламбур.
Правда степенно прикладывается к папиросе, глубоко в своих мыслях, и неспешно, как бы нехотя выпускает дым.
- О чем ведь это я? А, вот именно. Меня зовут Семен Васильевич Правда, будем знакомы, молодые люди. Как вы думаете, кто я такой? Я школьный учитель на пенсии. Но так как на пенсии мне очень скучно, потому что я привык к другой жизни, гораздо более деятельной, осмысленной, скажем так, то время от времени помогаю своим бывшим ученикам. Именно поэтому я здесь, разговариваю с вами. А вы знаете, откуда у меня такая фамилия - Правда?
Еще одна неторопливая затяжка. Очередной долгий, задумчивый взгляд на Блондинчика. И очень недобрый.
- Потому что ни один ученик в моей школе не мог мне соврать. Когда они смотрели мне прямо в глаза, они могли отвечать на мои вопросы только правду. Хотите, проверим?
- Не хочу! - хмуро отвечает Герман, отводит глаза и добавляет неожиданно для себя самого. - Я ссать хочу. Очень.
- Вот видишь, сынок! Хорошо, можешь выйти.
Старик Правда не отрывает взгляда от Блондинчика, которому заметно не по себе от такого внимания.
- Вообще-то... - подает голос Герман, стараясь вложить в реплику всю возможную в его положении иронию, но старик не дает закончить.
- В глаза мне смотри! - приказывает Правда Блондинчику. - Отвечай!
Герману кажется: пристальный взгляд старика прожигает стены насквозь - мутные глаза Блондинчика наливаются кровью от напряжения, едва не вываливаясь из орбит, мелко трясется голова, руки, все тело целиком. Бледное лицо заливает пот.
- Что... Блядь... Виноват... Отвечать... Семен... Васильевич...
- Быстро отвечай! - приказывает старик. - Дрочишь?
Брызгают слезы из глаз, разлетаясь во все стороны вместе с капельками пота. Колени подламываются, как у животного с пулей в боку, когда уже больно, но еще не верится, что все закончилось, невозможно поверить. Но могучий Блондинчик все-таки валится на четвереньки, беззвучно рыдая от жгучего, еще мучительнее боли стыда. НеЗоя отступает на шаг, брезгливо наблюдая за границами зловонной лужи, что расползается на полу.
- Не слышу!
- Да! - кричит Блондинчик, раскачиваясь из стороны в сторону. - Да! Я! Дрочу!
- А родину любишь? В глаза смотри!
- Люблю! Я в СМЕП добровольцем пошел! Суки! За вас!... Вы...
- Вот видишь, как все просто! - довольный собой старик изящно казнит папиросу в пепельнице.
- Семен Васильевич! - подает голос НеЗоя.
- Чего тебе, деточка?
- Семен Васильевич, это не тот человек! Вам с этим нужно работать, который связанный в кресле!
Озадаченный, старик нахмурился.
- Правда?
И первым начинает смеяться над собственной шуткой, пока Блондинчик, захлебываясь икотой сквозь сцепленные зубы, уползает в направлении ванной комнаты.