Отдельно, на полках в углу, сложена техника на продажу: все эти проигрыватели, мойки пластинок, усилители звука и фонокорректоры, которые теперь сводят мужчин с ума похлеще автомобилей и хронометров - на любой вкус и далеко не всякий банковский счет. Стереосистема с двумя проигрывателями Technics и микшерским пультом. Напольная вешалка на колесиках с джинсами, пиджаками и вельветовыми брюками. Ни одной книги: только несколько пухлых, изрядно растрепанных справочников на сейфе - каталоги пластиночных компаний. Единственное окно забрано массированной решеткой. На подоконнике стоит аппарат для вакуумной мойки пластинок, напоминающий патефон без трубы.
Герман, не отрываясь, смотрит на катушки с пленкой, лежащие на столе, в его глазах горит лихорадочный огонь. Пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет наконец-то заснуть.
3
Днем чисто выбритый, заметно посвежевший Герман сжимает руль, будто удерживает пойманного зверя за рога. На Германе дорогой пиджак, под воротником стильной сорочки повязан галстук. Автомобиль подъезжает к «МакДрайву». Дождавшись очереди, Герман принимает в окошечке стаканчик с кофе.
Герман останавливает машину на обочине неподалеку от березового парка, по странной иронии, прямо под бигбордом с рекламой армейской службы по контракту. Распахнув дверцу, чтобы свежий утренний ветерок вымывал из салона дым, Герман с наслаждением откидывается в кресле, раскуривает сигару и старается ни о чем не думать, кроме дымных колец. Кольца крутятся в голубоватом воздухе, словно катушки с магнитофонной пленкой. Когда эти дымные катушки начинают свое вращение, Герман негромко хлопает в ладони: в прокуренный воздух вплывает оперная музыка - запись «Любовного напитка» Доницетти.
В который раз Герман прокручивает в уме последний разговор с Осипом Ростиславовичем - тогда, поздним вечером в квартире старике: сдвинув головы, Герман и Осип Ростиславович напряженно застыли за старомодным журнальным столиком, на фоне очень дорогого проигрывателя пластинок. Составленный из нескольких до блеска начищенных цилиндров, сверкающих хромом, проигрыватель вызывающе контрастирует с протертыми креслами. Тонкие ремни соединяют цилиндры, мигают лампы, два тонарма нахохлились железными птицами.
- Сам я раньше еще никогда не имел с ними дела, - устало признается Осип Ростиславович. - Так что, сынок, не исключено, что вместо покупателя тебя встретит полиция.
Осип Ростиславович болезненно худ, почти истощен, отчего халат может показаться размерами больше. Невзирая на немощи, у старика очень внимательный взгляд черных, немигающих глаз с огромными зрачками - наверное, из-за действия лекарств, благодаря которым Осип Ростиславович по-прежнему жив. Из тонкого орлиного носа тянутся какие-то трубки, что не мешает старику курить одну сигарету за другой.
- Понимаю, - Герман аккуратно сминает сигару в пепельнице.
- А может сложится и так, что на встречу придут все вместе - и твой клиент, и полицейские. Или вообще никто не придет, и тебе придется искать покупателя попроще. Так что, если ты уже ввязался в эту авантюру, сынок, будь уж так любезен, сделай все, что от тебя зависит. А о том, что от тебя не зависит, и волноваться нечего.
Осип Ростиславович обрывает себя на полуслове и, обессиленный, устало откидывается в кресле - к столику подходит изящная молодая женщина, поменять пепельницу. Это Зоя. Герман поднимает на нее глаза и улыбается.
Зоя устало улыбается в ответ, самыми кончиками тонких губ. Тугой хвост, волосок к волоску, как будто стянувший серые раскосые глаза к вискам. Оправа подчеркивает необычный разрез глаз, отчего очки кажутся вдвое дороже. Бесстрастный взгляд за линзами никогда не дает понять Герману, что у нее на уме.
Но Герман продолжает улыбаться, не отрывая взгляда от Зои. Он все еще улыбается, когда настойчивый стук врывается диссонансом в прекрасную, меланхоличную музыку Доницетти. Не погашая побледневшей улыбки, Герман поворачивает голову. На него смотрит в упор молодая девушка, студентка по виду, и выдувает изо рта большой резиновый шар. Горбинка на носу, черные волосы небрежно заброшены назад, шар жевательной резинки лопается на пухлых губах, отчего виноватое лицо девушки кажется Герману совершенно детским.
- Ой!
- Добрый день! - Герман изо всех сил старается не рассмеяться.
- А мы с вами доедем до метро за полтос?
- Это не такси. И я не таксист.
- Нет? - девушка выглядит слегка разочарованной, и Герман снова улыбается, чтобы приободрить ее.
- Я просто остановился здесь. Убить немного времени.
- Ну, если вам все равно нечего делать, тогда, может быть, вы подвезете меня до метро «Лукьяновская»?