С противоположной стороны улицы, небрежно опершись на крышу, запирал машинную дверцу ключом, по старинке, молодой мужчина одних с Германом лет, с лицом геометрически правильных черт, будто выверенных циркулем с угольником. Его лицо можно назвать красивым, но отталкивает неподвижность черт.
Интересное лицо, отмечает Герман про себя, и вроде бы знакомое. Откуда?
Герман поправляет галстук, бросает быстрый взгляд в зеркало, не замечая смутно знакомого сходства, берет с заднего сидения портфель и выходит из автомобиля. Перед тем, как нырнуть в приоткрытую пасть дверей, еще раз быстро оглядывается по сторонам. Но снова не замечает, как молодой мужчина с неподвижным лицом едва уловимо указывает на Германа подбородком, а девушка, отлепившись от своего смартфона, перехватывает взгляд и так же едва кивает в ответ.
Герман приезжает точно вовремя, его уже ждут: угрюмый охранник впускает Германа прежде, чем он успевает надавать на кнопку интертелекома - вот он какой, пуп двери.
В студии охранник ведет Германа коридорами, через рабочие кабинеты с новенькими компьютерами марки Apple и сквозь застекленные комнаты с музыкальными инструментами, названий которых не знает даже Герман, собиратель пластинок и меломан, так что ему непросто выглядеть равнодушным. Утром студия пуста - все ночные песни спеты, и Герман решает, что это добрый знак: чем меньше людей увидит его сейчас здесь, тем безопаснее.
В дальней комнате Германа поджидает покупатель: полненький, расслабленный, круглолицый господин с бородкой, залысинами и дирижерскими кудрями на плечах пиджака брезгливо пьет кофе, но сразу же включает улыбку из тридцати двух сияющих белизной зубов, как включают лампу над письменным столом, и поднимается навстречу. За свои пятьдесят с небольшим прожитых лет покупатель умудрился вырасти на один метр и, самое большее, сантиметров шестьдесят.
Обнялись, как после долгой разлуки, хотя виделись впервые.
- Кофе хороший? - Герман высвобождает ладонь из энергичного пожатия двумя руками.
Покупатель-москвич вместо ответа сгребает волосатой лапкой чек со стола.
- Отвратительный. А стоит будь здоров даже по московским меркам.
- Я думал, в этом кафе будет хорошее кофе, - зачем-то оправдывается охранник.
- Кофе, милый мой, - автоматически поправляет его покупатель, - мужского рода.
- Не всегда, - улыбается Герман. - Если кофе хороший, то мужского рода. А если так себе, оно. Легко запомнить. Рифмуется со словом «говно».
Все смеются, даже охранник. Покупатель нежно хлопает Германа по плечу, будто аплодируя одной рукой, и как бы невзначай оставляет ладонь.
- Звукорежиссер уже здесь? - Герман освобождает плечо.
- Должен быть. Присаживайся пока что. Что старик просил мне передать?
Отказавшись от кресла, Герман застывает напротив и смотрит через стол с улыбкой, в которой не прочитывается ничего, кроме вежливого безразличия.
- Он не знает вас лично и потому ничего не просил передавать. Что вполне естественно. А вот у меня есть вопрос. У старика была одна странная привычка...
- Он всегда перед тем, как послушать новую пластинку, мыл её, - перебивает покупатель. - Очень трепетно относился к иголкам и картриджам, что понятно, потому что у него была всегда самая дорогая техника. Лучше и дороже, чем у всех нас. Кстати говоря, первая вакуумная мойка для пластинок в городе появилась именно у него. Это я привез.
- Я позову, - спохватывается охранник. - Сегодня Тарас на смене.
- В принципе, - замечает Герман, провожая взглядом охранника, - это может знать, кто угодно.
Прохаживается по студии - судя по аппаратуре, предназначенной специально для оцифровки и реставрации старых записей, и Герман не может отказать себе в любимой слабости: присев на корточки, с интересом трогает пластиночные вертушки, ощупывает кабели, разглядывает иглы, как его прадед мог бы заглядывать столетие назад в зубы лошадям на ярмарках.
Здесь любили проигрыватели фирмы Technics: несколько моделей семидесятых годов предназначались для оцифровки пластинок того времени, современная диджейская вертушка - для новодельного винила и «саморезов», как Герман называл пластинки на сорок пятой скорости, которые печатали небольшими тиражами за свой счет молодые композиторы электронной музыки, малоизвестные панк-музыканты, так и не вошедшие в историю рок-н-ролла, и ди-джеи - и продавали их прямо из багажников автомобилей. Много лет назад Герман купил несколько таких пластинок на Car Boot Sales в Сохо, и теперь они стоили немалых денег.