Замирает в восхищении у катушечных магнитофонов TEAC: блестят хромированные панели, сверкают ручки, поблескивают клавиши - индикаторные стрелки, замершие у подножия шкал, обещают меломанам неземное блаженство, только руку протяни и нажми на Play.
- Я бы с радостью остался здесь жить, - не пытается скрыть восхищения Герман.
Покупатель с любопытством поглядывает из своего кресла.
- В принципе, милый мой, несмотря на весь этот впечатляющий спектакль, вы тоже можете быть кем угодно.
А вот и звукорежиссер. Тарас привык переходить к делу без ненужных, с его точки зрения, ритуалов. Не здороваясь с москвичом, молча пожимает Герману руку и сразу же убирает обратно в карман. Высокий, худощавый, с длинными руками и ногами, Тарас несколько раз в год покупает у Германа пластинки, сразу по десять-двенадцать штук, преимущественно редкого фортепианного джаза и дорогие издания академических пианистов.
- Для меня есть что-нибудь новенькое?
- Звони на следующей неделе, - коротко отвечает Герман, и звукорежиссер кивает с пониманием.
- О, так вы уже знакомы? - соображает москвич, наконец-то принимаясь нервничать.
Герман оставляет без ответа очевидный вопрос. С улыбкой открывает замки портфеля и бережно выкладывает на стол одну из тех катушек с магнитной пленкой, которые он украл из гаража.
- Не могу, - мягко отвечает Герман. - Вот посмотрите. Не могу я быть кем-то не тем, за кого я себя выдаю. Вот именно поэтому.
На картонной коробке крупным планом надпись, выполненная четким, старательным почерком:
«Концерт 29 марта 1977 года»
- Любопытно, - покупатель склоняется над столом. - Ты посмотри только на эти буковки! Хозяин этой катушки был архитектором? Очевидно же, что набил как следует руку на чертежах. А кроме того, мой собственный папаша, земля ему пухом, как и большинство советских инженеров, был помешан на звукозаписи. Я вырос на всей этой музыке, понимаешь?
- Шансон, ребята, - зачем-то встревает звукорежиссер, - это не музыка.
У него привычка изгибаться во время беседы навстречу собеседнику, прижав локти к худым, как у борзой собаки, бокам и не вынимая ладоней из карманов - одушевленный знак вопроса. Он кивает подбородком в сторону коробки с пленкой
- Герман, а эта пленка - это мастер-лента или копия?
- Да, вы угадали, - Герман игнорирует его вопрос, продолжая с любопытством разглядывать покупателя. - Архитектор. Проектировал станцию «Площадь Льва Толстого». В том числе.
- Так это Марченко? - негромко переспрашивает москвич, и улыбка Германа теплеет наконец-то.
- Приятно вести дела с профессионалами.
Махнув рукой, Тарас отходит в угол, где бобинные магнитофоны, и задумчиво проверяет коммутацию, нежно касаясь проводов кончиками пальцев. Не выбрит, неухоженный, в старой ношенной одежде, но тщательно следит за руками.
- Да, Тарас, все правильно, - дуэль закончена, Герман наконец-то обращает на него внимание. - Это пленка - мастер. А цифровать будем с магнитофона AKAI.
- А почему именно AKAI? - москвич-покупатель нежно касается коробки с катушкой кончиками пальцев.
Нет нужды продолжать спектакль, но у Германа прекрасное настроение. Так же молча достает из портфеля фотографию и кладет на стол рядом с катушкой, наблюдая, как покупатель и звукорежиссер склоняются над снимком, не притрагиваясь к нему. Заинтригованный звукорежиссер изогнулся сильнее обычного.
- Смотри-ка, это же Аркадий Северный за столом! - удивленный, присвистывает режиссер.
- А говорил, Тарас, что шансон - это не музыка. - Теперь Герман одаривает снисходительной улыбкой и его тоже, так хлопают по плечу. - Фотография сделана в квартире Александра Марченко. Запись второго киевского концерта Аркадия Северного состоится на следующий день, 29 марта. Допустим, что мастер-копия была записана именно на AKAI, принадлежащий Марченко. Потому что только у Марченко был аппарат такого класса. Концерт у Григория Бальбера записывался на «Юпитер». Все это хорошо известно.
- Как хранились эти пленки, в каких условиях? - Тарас вспыхивает спичкой, слова от возбуждения путаются во рту.
- Боюсь, у нас с тобой только одна попытка. А потом пленка может посыпаться.
Звукорежиссер напряженно молчит, не отрывая взгляда от фотографии. Герман снова лезет в портфель, и под испытывающим взглядом покупателя кладет на стол, рядом с фотографией, еще одну катушку.
- Марчелло был педантом, - пожимает плечами Герман. - Как и все коллекционеры. И когда он делал записи на свой драгоценный AKAI, всегда выставлял один и тот же уровень записи. На всех пленках. Неважно, это были записи с пластинок или мастер-ленты. Так что, Тарас, настраивай все свое хозяйство вот по этой катушке. А потом, с теми же настройками, оцифровывай мастер-копию. У тебя только одна попытка.