— Я тоже, мне ведь только двадцать.
Венька расхохоталась в полотенце, чтобы не разбудить «малышку».
— А мне, дуре старой, еще в троллейбусе показалось, что тебе под сорок. Теперь все ясно — ты студент!
— Что, глаза косят враз на четыре стороны?
— Нет, больше и квадратные… Треплешься больно складно, научились там в институтах на собак брехать… Допьем, что ли? Не хочешь? Так оставь на опохмелку… Меня с нее тоже воротит… Ладно, посиди покури, пока не улизнул. А потом ведь все равно улизнешь, хоть на цепь тебя сажай. Охота тебе со старой бабой валяться… Может, тебе чайку свежего заварить на дорожку?
— Вот если б хлебушка да с полбуханочки.
— А это пусть тебя в твоем общежитии ухажерки раскармливают. В этом публичном доме подставляют только за спиртное.
— Я — ничего не слышал, ты ничего не говорила, — как–то странно обиделся Лева.
— Тогда и жалеть не об чем… Ну, ты сразу к дурочке помоложе пойдешь или чайку выпьешь?
Лева не глядел на нее. Мял в пальцах сигарету, из которой просыпался табак.
— Нечего добро на ветер пускать… Есть еще такие, что окурки подбирают. А ты табаком соришь. Ну, что, бородатый Лева, долго меня мытарить будешь? — где–то надломив свою решимость, ломким голосом спросила Венька. — А я думала — этот раввин меня в свою веру перекрестит.
— Простые иудеи не крестятся, а мессианские могут.
— Во, сам себя выдал — все знаешь по жидовской вере… А как тебя по твоей вере зовут?
— Зови меня Лейба, а для тебя — Лев, Матвеевич. Легко запомнить — Левий Матвей, апостол был такой у христиан… Давай чаю.
— А чаю можно правоверным иудеям?
— Можно… Только я не правоверный иудей, а мессианский православный иудей.
— И с сахаром таким вот пить можно?
— Особенно с сахаром.
— Тогда я мигом…
Венька легко скользнула мимо Левы, на минутку задержав его руку в своих ладошках. Так у ней передавалась нежность.
Затарахтел хромой на одну ножку холодильник. В раскрытую форточку еще долетали утихающие звуки транспорта. За стихшим шумом машин можно было услышать шаги позднего пешехода. Цокот каблучков по асфальту с непривычки можно было принять за цоканье подковами по асфальту цирковой лошадки на параде–дефиле. Такое громкое ночью эхо после дождя.
Студент задремал за столом с непривычки к спиртному. Когда Лева поднял с кухонного стола голову и продрал глаза, Венька стояла перед ним с неприглядным подносом в руках. Чай уже успел завариться, а Венька успела причепуриться в ванной. Теперь от нее пахло дешевыми духами и слишком сладкой и слишком дешевой губной помадой.
— Ты спать сюда пришел?
— И спать тоже…
Венька расстелила надувной матрас прямо на кухне. Тяжелый Лева прилег — и под ним жалобно заскрипели половицы.
— Не провалимся? — опасливо нажал на ходящий ходуном под рукой пол.
— И не таких выдерживало. Проверено.
— А почему тебя так странно зовут?
— Венька — она и в Африке Венька. Ты думаешь, я из твоих? — Даже с какой–то надеждой отыскать родственников или соплеменников спросила она.
— Это может показать только экспертиза ДНК, хотя еще и необязательно ее данные для раввината станут доказательством.
— А зря, хоть бы в жидовку перекрестилась, может, жить полегче стало малость.
— Матери своей не помнишь?
Венька всматривалась в полутемные углы, где еще не затихли тараканы. Потом проверяла, что завелось у нее под ногтями.
— Отчество я себе сама в детдоме придумала — Вениамина Иосифовна. По–еврейски, да?
— Да у ж по–некаковски…
— Чего ты меня, как ту картину рассматриваешь?
— Да уж накрасилась ты не ко времени…
Она притянула его лицо за бакенбарды поближе и с нежданной даже для себя самой нежностью поцеловала. Потом долго отплевывалась:
— Борода в рот так и лезет!
— Мамка!!! — раздался из–за стены капризный ото сна бас Маришки.
Венька сердито высвободилась из лап Левы.
Девочка лежала на кровати, потягиваясь и зевая.
— Ну что тебе не спится? Ну что ты все «мамкаешь»?
— Кто там у тебя сегодня? — просила дочка со старушечьей въедливостью.
— А тебе на что знать? Спи себе!
Маришка обиженно надулась на мать.
— Опять мужика привела.
— Как тебе не стыдно! — шикнула на нее мать. — Взрослая девочка, скоро сама мамкой будешь… Он же все слышит.
— Ни и пусть!.. Ну и пусть слышит! — захныкала Маришка. — От тебя водкой воняет… тебя снова с работы выгонят… Где мы деньги возьмем? Ты мне когда еще обещалася джинсы купить!