Половчанка резко оборвала песню и, внезапно пришпорив коня, со смехом исчезла из виду, нырнув в балку у подножия облюбованного мною холма. Следовавший за нею мужчина замер, натянув поводья, на вершине напротив, саженях в двадцати от меня, не более того. Взгляд его был устремлен правее и вниз, потому, должно быть, он и не сразу заметил припавшую на одно колено фигуру на холме чуть впереди. Лишь выражение его лица успело измениться с мечтательного на недоуменное, когда коротко свистнувшая стрела с хрустом проломила ему грудную клетку, выбросив человека из седла. Лошадь степняка отчаянно всхрапнула и, часто-часто мотая башкой, подалась в сторону, отступая от бездыханного тела.
Девчонка должна была вынырнуть из балки почти точно передо мною, шагах в десяти. Именно там, куда уже и смотрел, хищно поблескивая, игольчатый наконечник второй моей стрелы. Но в последний миг, видимо, обернулась назад, на любимого. И увидев вместо него лишь потерявшего всадника коня, нервно топчущегося на месте, испуганно вскрикнула, резко развернула скакуна, только взметнувшиеся вверх волосы мелькнули над видимым мне склоном холма, и устремилась к нему. Я скрипнул зубами по зажатой во рту третьей стреле и чуть довернул лук вправо. Сердце ударило в груди раз, другой, третий. Пригнувшаяся к гриве своей лошадки половчанка вновь появилась в поле моего зрения, и тетива сухо стукнула по защитной пластине рукавицы.
Стрела вошла точно под правую лопатку. Взмахнув руками, девчонка сломанной куклой полетела наземь, а ее конь, словно и не замечая случившегося, продолжил свой неудержимый бег вперед, увлекая за собою и лошадь первого половца. Мгновение, и вокруг вновь наступила тишина. Лишь степные травы чуть шевелились над двумя телами. Я наконец-то позволил себе моргнуть, вытянул изо рта не пригодившуюся, к счастью, третью стрелу и облегченно выдохнул.
- Вот так вот...
Опустился на колени, зубами стянул с большого пальца кольцо и уже потянулся было к колчану, когда самым краешком глаз отметил новое подозрительное движение на вершине напротив. Я вскинул голову и с удивлением уставился на половчанку со стрелою в спине, неуверенно приподнявшуюся на вытянутых руках и пытавшуюся неуклюже ползти вперед, к лежащему в полудюжине шагов от нее мужчине.
- Да вы шутите! - пробормотал я себе под нос, нервно теребя в пальцах кольцо.
Так и не убранная в колчан стрела легла на тетиву лука, сухо скрипнула кибить. Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание. На этот раз не должно быть никаких ошибок!
Девчонка, меж тем, каким-то невероятным усилием преодолела отделявшее ее от погибшего спутника расстояние и, встав над ним на колени, обняла его, прижала к себе, застыв в последнем безмолвном объятии. Я не слышал, говорила ли она ему что-нибудь в этот момент, плакала ли? Мое «я» в тот миг было целиком сосредоточено на кончике последней, третьей стрелы. Вместе с ней оно преодолело разделяющие нас два с малым десятка саженей, пробило тонкий кожушок на спине девушки и с чавканьем вошло в податливую плоть, навсегда соединив вместе два человеческих тела.
Я опустил лук одновременно с тем, как двое влюбленных исчезли в сомкнувшемся над ними степном ковыле. Откинулся назад, вытянувшись на земле во весь рост, запрокинув голову и слепо шаря взглядом по равнодушно взирающему на меня небу. Нет, я вовсе не собирался его ни о чем вопрошать. Смешно было бы полагать, будто горние выси в самом деле способны снизойти до разговора с человеком. Рука нашарила на поясе нож. Я сам знаю, что мне делать. Но не сейчас. Чуть позже, когда наши полки проследуют мимо. Тогда можно будет спуститься вниз, в ложбину и этим вот самым ножом вырыть могилу. Одну. Неглубокую - здешний каменистый грунт не позволит мне этого. Но достаточно широкую, чтобы вместить двоих. Теперь уже навсегда двоих. Я не настолько жесток, чтобы разлучить их и в смерти. Даже я не настолько жесток.