Черт. Теперь он никогда не заткнется.
— Вот именно. Они прячутся под маской ООН, но это только маска. Организация, которая по-настоящему контролирует всех, — она как осьминог. Его щупальца сеют хаос во множестве стран. Они хотят добиться абсолютной власти над миром и для этого сеют среди людей раздор и недовольство.
Словно Гидра из комиксов про Капитана Америку.
— Огастес, ты не слишком много фильмов смотрел?
Макги только отмахнулся:
— Знаю, тебе хочется услышать что-нибудь еще про Оливию Сабин. Она, образно говоря, пережевывала мужчин и выплевывала. Присмотрись к ее дочке: она тоже ведьма. И куда сильнее своей матери.
— К Саломее?
Старик перекрестился, чем удивил Трумэна.
— Вот именно. Нечестивое отродье. Ты понимаешь, о чем я.
Вообще ничего не понимаю.
— Что?
Огастес нахмурился в нетерпении.
— У нее не было отца. Оливия как-то сказала мне, что хочет ребенка, но никак не может найти достойного кандидата. — Он фыркнул: — Заставляла всех использовать презервативы — уж не знаю зачем. Таблетки не просто так придуманы.
Нет, я точно не стану читать ему лекцию, как правильно предохраняться.
— И кто же отец Саломеи?
Макги огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого, прошептал:
— Демон.
Трумэн потерял дар речи. К счастью, как раз принесли его заказ. Он откусил сразу два больших куска и стал медленно жевать в поисках подходящего ответа, чтобы Огастес прекратил нести безумную чепуху.
— Гм. Демон…
Да уж, ответ просто блестящий.
— Никто не знал о ее беременности. Однажды она просто появилась сразу с ребенком, — старик мрачно кивнул.
— Любопытно. — Трумэн откусил еще кусок, не зная, что еще сказать.
— Ее дочь — отродье зла. Это видно по ее глазам.
— Ты встречал ее?
— Нет, но слышал о ней.
Дейли вздохнул:
— Все говорят, что мать и дочь ссорились, дрались — в общем, жили как кошка с собакой. Если дочь действительно пропала, значит, убийца прямо у вас под носом.
— То, что они ссорились, еще не значит, что Саломея убила свою мать.
Тихий домик в лесу не походил на место, где постоянно случаются ссоры и драки. Там все чисто и опрятно. Даже домашних животных держат.
— И с чего бы она бросила ребенка?
Кустистые брови Огастеса взметнулись вверх:
— Ты видел ее ребенка?
— Да. Милое дитя.
— Еще одно нечестивое отродье. Говорят, на этот раз отец — фейри[3], а не демон.
Трумэн начал закипать:
— Знаешь, Огастес, твоя «информация» — не более чем злые сплетни. Я встретился с этой девочкой. Она добрая и заботливая, а гибель бабушки стала для нее большим ударом. — Он выбрался из-за стола, выудил из бумажника двадцатидолларовую банкноту и сунул под стакан. — Если я услышу, что ты продолжаешь распространять этот бред, то лично вколю тебе десяток вакцин. И заставлю выпить кучу бутылок с водой.
Дейли кивнул официантке, смотревшей на него округлившимися глазами, забрал бургер вместе с салфеткой и вышел из закусочной. Прогулка до полицейского участка по холоду не остудила его злость. Он жевал на ходу.
Проклятый старый сплетник. Распространяет гадости про ребенка…
Он вспомнил эльфоподобное личико Морриган и ее хрупкое тельце.
Фейри?
Шеф полиции решительно выбросил эти мысли из головы.
Неужели эта несчастная семья подверглась остракизму только из-за слухов? Слухов, которые мусолят десятками лет?
И куда подевалась Саломея Сабин?
Мерси не могла заснуть.
После насыщенного событиями утра она отправилась домой в надежде проспать весь день, но, когда стала принимать душ, мозг словно переключился на определенную частоту и уже не выключался. Она промаялась в постели целый час, пытаясь выбросить из головы израненное тело Оливии и заплаканное личико Морриган.
Невозможно просто взять и забыть это. И Мерси поехала на работу, собираясь нарыть информацию об Оливии Сабин.
Пусть это и не ее расследование.
Когда она шла через парковку, из черного «Рендж Ровера» выбрался высокий мужчина:
— Агент Килпатрик?
Мерси остановилась, сжав перцовый баллончик в кармане куртки. Такие имелись у нее в каждой куртке.
У незнакомца были светло-каштановые волосы, которым не помешала бы стрижка. Очень загорелый, хотя на дворе январь. Куртка явно из дорогого спортивного магазина, зато тяжелые сапоги видали виды. Он миролюбиво поднял руки, сверкнув очаровательной улыбкой.