— Сморчок! — поправил его сержант Кульбеда. — Строчок похож на кочан цветной капусты, а этот, видишь, конусом растет.
Сверху от штабной поляны подъехал грузовик с имуществом взвода, гуднул, требуя освободить дорогу. Мальчишки расступились, только Распутя хоть и встал, но с просеки не сошел — переступил через гриб навстречу машине и раскинул руки.
— Стопори! Раздавишь!
Водитель еще раз прогудел и, приоткрыв дверцу, высунулся из кабины. Он был трусоват и знал, кого привезли из города, — прибьют на лесной просеке да еще и машину угонят. С такими лучше не конфликтовать.
— Посторонись! — вежливо попросил он. — Дальше там пошире — мне поворачивать ловчее.
— Обойдешься! — буркнул Распутя.
Водитель покосился на стоявших слева и справа мальчишек, заметил сержанта.
— Ты тут главный?
— Глуши мотор, — ответил Кульбеда и тихо подсказал Славке Мощагину: — Командуй разгрузку!
Приказывать — и не одному кому-то, а целому взводу — Славка не умел. Одно дело — быть комсоргом в классе, руководить своими товарищами и совсем другое — командовать полусотней незнакомых, собранных из разных школ мальчишек.
— А ну, ребята, взялись! — неуверенно крикнул он и первым полез в кузов машины.
— Давай, давай! — подхватил командир отделения Сергей Лагутин и подтолкнул к грузовику попавшего под руку Вовку Самоварика.
— Шевелись!.. На разгрузку!.. Взялись! — вразнобой прокричали командиры трех других отделений-тоже юные дзержинцы с двумя звездочками на рукаве.
Мальчишки неохотно обступили машину и начали принимать сверху и лениво сваливать в кучу тюки, рюкзаки и свертки. Получилось так, что почти все юные дзержинцы, командиры отделений и командир взвода Славка Мощагин оказались наверху в кузове. Остальные были внизу, а Богдан и сектант Забудкин даже не подошли к машине. Забудкин присел на старый пенек и, раскачиваясь всем туловищем взад-вперед, безучастно смотрел на разгрузку. Богдан зорко следил за работавшими в кузове мальчишками и, когда Славка Мощагин поднял ярко-оранжевый рюкзак, заторопился к машине.
— Осторожней! Осторожней!
Он протянул руки, чтобы принять свой рюкзак, но в это время Сергей Лагутин нарочно оттеснил наверху Славку и вкатил на борт тяжелый брезентовый рулон.
— Держи!
Рулон был длинный. Одним концом он навис над Гришкой Распутей, а другой приходился как раз на Богдана.
— Держи! — повторил Сергей, отняв от рулона руки.
— Это не мое, — Богдан схватил за плечо малорослого мальчишку из четверки Шурупа и подставил вместо себя под рулон, который уже переваливался через борт.
Щупленький мальчишка испуганно вскинул руки. Распутя проворчал что-то неодобрительное и успел подставить плечо под середину падающего рулона. Вся тяжесть досталась ему. Чуть подогнулись в коленях длинные ноги. Распутя шлепнул по затылку своего малосильного помощника, заставил его выйти из-под рулона и один потащил груз к куче вещей.
Сергей Лагутин показал Богдану кулак, а Богдан будто и не заметил этого жеста-спокойно дождался, когда Славка Мощагин опустит ярко-оранжевый рюкзак за борт машины, и подхватил его.
Сбросив с плеча рулон, Распутя возвращался к машине не прямиком, а с заходом к тому месту на просеке, где вырос сморчок. Гриба уже не было. Вместо коричневого колпачка в траве виднелось что-то влажное, бесформенное — чья-то нога уже успела наступить на него.
— Кто? — на всю просеку рявкнул Распутя. — Кто раздавил? — И без того сутулый, он еще больше пригнулся, словно готовился прыгнуть на мальчишек, притихших от его окрика. — Узнаю — убью!
Богдан скривил губы:
— Чокнутый!
Остальные ребята заторопились. Разгрузка ускорилась. Каждый старался быть очень занятым, чтобы не выделяться. Кто знает, что придет в голову этому верзиле!
К Распуте подошел сержант Кульбеда.
— Чего разбушевался?
— Узнаю — убью! — потише повторил Гришка.
Рябое лицо сержанта расплылось в широчайшей улыбке и стало совсем круглым, как блин.
— Хочешь, тайну открою! — Он забавно скособочился и снизу заглянул в глаза Распуте. — Ты мышонка в жизни пальцем не тронул… И не тронешь!
Распутя дернул головой, будто получил неожиданный подзатыльник, и ошалело уставился на сержанта.
— П-почему?
— Большой ты очень — потому. И жалостливый. За гриб вон заступился… А разве ж ему уцелеть тут? Здесь, считай, — главная улица нашего взвода. На ней и пню не выстоять… Так что зла на ребят не держи — не летать же им по воздуху.
От этих простых слов Распутя обмяк и, что-то бубня себе под нос, зашагал к толстой ели. Улегся в развилке двух нагретых солнцем корней.