— Черти!
— Перепу-у-угу-у было! — подхватила Сима.
— Черти вы, черти! Ну черти! — ругался агроном.
Он достал из накладного кармана пачку «Беломора», вытащил папиросу, помял и закурил.
— Из-за вас, черти, курить научился, — давясь дымом, сказал он. — Нашли время экскурсии затевать! Чья самодеятельность?
— Что это?.. А! — догадался Людмил. — Это я… говорю Варе…
— Ах, какое благородство! Он берет на себя! — перебила Варя. — Рома, не верь, заливает!
— Что это «заливает»? — спросил Людмил.
— Ха-ха-ха! — смеялась Варя. — Рома, это я увлекла его за Оку, я, презренная, я!
Рома бросил недокуренную папиросу, притушил сапогом, вдавил в землю и, поглядывая из-под соломенной шляпы на Варю, сожалеющим тоном спросил:
— Конфликт?
— Предоположим? — Он сдвинул шляпу на затылок. — Конфликт между вами не есть просто конфликт, а есть международный конфликт. Что грозит… — он надвинул шляпу на лоб, — срывом нашей политики мира. С целью предотвратить мировой пожар призываю стороны не дать разгореться… Дошло? Алле!
Он снова сдвинул шляпу на затылок, взял на плечо ружье и энергично зашагал в лес, в сторону, откуда они с Симой явились.
— Алле! — махнула Сима-Серафима туфлями на шпильках.
Из гостеприимства она засеменила возле Людмила: зарубежный как-никак гость!
— Наша колхозная молодежь с энтузиазмом сошлась в клуб на доклад, — рассказывала Сима. — Исключительно волнующий получился доклад, даже овации были! После обмена мнениями товарищ Хадживасилева, откликаясь на просьбу колхозников, выступила по-болгарски. Незабываемое впечатление!
— Да? — полувопросом вежливо ответил Людмил.
Варя шла сзади, сунув руки в карманы голубого пальтишка. «Вот и все. Вот и все. Вот и все!» — повторялось у Вари в душе. Она слушала бор. После недолгого сна в бору пробуждалась жизнь. Что-то ворочалось, возилось в кустах. Стучал дятел. Молодо, страстно высвистывала птица: фью-фью, тю-лю-лю! Вдали по-утреннему звонко куковала кукушка. На востоке желтело небо…
Коротко охарактеризовав Людмилу выступление его матери в клубе, Сима-Серафима от него отстала. Симе хотелось поделиться впечатлениями с Варей. Людмил, что ни говори, представитель иностранной державы, Сима немного перед ним тушевалась. С Варей Симе было свободнее.
— Как волнующе! Как все волнующе! А после доклада вопросы посыпались. Исключительно острые, председатель предвидеть не мог, какие острые посыплются вопросы, такая накаленная создалась атмосфера, наш председатель то и дело в колокольчик звонит. Ну, докладчица ничего, вышла из положения. А если вникнуть, наша колхозная молодежь хоть и любит каверзные вопросы постороннему лицу задавать, а самая трудящаяся и передовая среди стран всего света! Так и товарищ Хадживасилева в заключительном слове признала! До полночи обменивались мнениями. Пожилые женщины и те не расходятся. Петухи полночь запели, тут Рома шепотом из клуба меня вывел и говорит: «Тс-с, говорит, без паники, наши пропали, говорит». Я с перепугу туфли домой не успела забросить, так на шпильках и побежала за Ромой на Оку вас искать.
Сима-Серафима поглядела на Варю. Варя шла молча, с напряженным лицом. Если вглядеться внимательнее, Варя шла с невеселым лицом.
— Варя! — позвала Сима-Серафима. — Я иной раз из-за своего Ромки расстроюсь, — тихо и деликатно, как и следует говорить о сердечных делах, заговорила она, — расстроюсь, расстроюсь, изведусь от расстройства, один остается выход — разрыв! А проанализируешь причины: ничего и нет! В твоем, к примеру, случае что за причина?
— Он… высчитывать стал, через сколько дней ему уезжать…
— Высчитывать стал? А ты?
— Обиделась.
— Обиделась? Что дни высчитывать стал?
Сима умолкла, видимо анализируя причину разрыва.
— Склочная ты, Варвара! — авторитетно сказала она, видимо не сочтя причину серьезной. — Наплачешься из-за своей склочности. Перевоспитывайся, Варя, по-товарищески, как комсомолка, советую. У вас в роду вон какие Варвары бывали! А ты?
— Что я? Обиделась.
— Заладила одно! Идейных расхождений нет между вами?
— Не-ет.
— Если идейных разногласий нет, возьмусь уладить. Улажу, берусь! Не допущу до разрыва. Косу-то заплети, растрепалась!
Она заплела Варе растрепанную косу. Ленточку из косы Варя потеряла где-то в лесу.
— Варяха-растеряха! — подразнила Сима, взяла Варю за руку, и они побежали к Оке, где над обрывом уже стояли агроном и Людмил.
Ока была сонная, серенькая. У того берега, где тянулись яблоневые сады Привольного, поднимался дымком неплотный туман. У этого берега, под обрывом виднелась тихая темная глубь. Пахло сыростью. Подогнанные к берегу, стояли две лодки. Одна большая, рыбацкая; другая та, которую Варя и Людмил увели от мостков, дурнушка линяло-кирпичного цвета.