Механомания
Деловые люди, интеллектуалы и революционеры раннего индустриального периода испытывали магнетическое тяготение к технике. Они были зачарованы паровыми машинами, часами, ткацкими станками, насосами, поршнями и постоянно проводили аналогии, основанные на элементарной механистической технологии своего времени. И вовсе не случайно, что люди, подобные Бенджамину Франклину или Томасу Джефферсону*, были не только революционерами в политике, но и учеными и изобретателями. Они появлялись во вспененном культурном кильватере великих открытий Ньютона. Он проник в небеса и пришел к выводу, что вся вселенная представляет собой гигантский часовой механизм, работающий с высокой степенью точности(1). Французский врач и философ Ламетри** в 1748 г. объявил, что сам человек подобен механизму(2). Адам Смит позже распространил аналогию с машиной на политическую экономию, доказывая, что экономика - это система, а системы "во многих отношениях имеют сходство с машинами"(3). Джеймс Медисон***, описывая дебаты вокруг проекта конституции США, говорил о необходимости "реконструкции системы", изменении "структуры" поли- --------------------------------------* Джефферсон Томас (1743-1826) - американский просветитель, идеолог буржуазно-демократического направления в период войны за независимость в Северной Америке 1775-1783 гг. Автор проекта Декларации независимости США, 3-й президент США. ** Ламетри Жюльен (1709-1751) в соч. "Человек-машина" (1747) рассматривал человеческий организм как самозаводящуюся машину, подобную часовому механизму. *** Медисон Джеймс (1751-1836) - 4-й президент США (1809-1817). Один из авторов проекта конституции США. тической власти и выборах должностных лиц методом "последовательной фильтрации". Сама конституция была наполнена "пружинками и балансирами", напоминая механизм гигантских часов(4). Джефферсон говорил о "механизме управления"(5). Американская политическая мысль продолжала двигаться с шумом маховых колес, цепей, пружинок и балансиров. Мартин Ван Бурен изобрел "политическую машину". Поколения американских политиков вплоть до сегодняшних дней готовили политические "проекты", "разрабытывали планы избирательных кампаний", "раскатывали паровыми катками" или "укладывали на рельсы" законопроекты, проходящие через Конгресс и законодательные органы штатов. В XIX в. в Англии лорд Кромер задумал создать имперское правительство, которое "гарантировало бы согласованную работу разных частей механизма"(6). Но такой механистический менталитет не был продуктом капитализма. Ленин, например, писал, что государство - это "не что иное, как машина, используемая капиталистами для подавления рабочих". Троцкий говорил о "колесиках и болтах буржуазного социального механизма" и продолжал описывать работу революционной партии в таких же механистических выражениях. Называя ее мощным "орудием", он указывал, что, "как всякий механизм, она по своей природе статична... движение масс должно... преодолеть инерцию... Так живая сила пара преодолевает инерцию машины, перед тем как она может привести в действие маховое колесо"(7). И нет ничего удивительного, что революционно настроенные основатели обществ Второй волны, будь те капиталистическими или социалистическими, усвоив подобный механистический подход, проникшись слепой верой в мощь и пользу машин, придумывали политические институты, которые обладали многими свойствами первых промышленных изобретений.
Представительский набор
Структуры, которые они сколачивали и скрепляли болтами, создавались на основе элементарного понятия о представительстве. И в каждой стране они использовали определенные стандартные части. Эти компоненты составляли то, что несколько шутливо могло быть названо представительским набором. Вот его содержимое: 1) люди, обладавшие правом голоса; 2) партии для сбора голосов; 3) кандидаты, которые, набрав голоса, тут же становились "представителями" избирателей; 4) законодательная власть (парламенты, конгрессы, бундестаги или ассамблеи), где путем голосования представители вырабатывали законы; 5) исполнительная власть (президенты, премьер-министры, партийные секретари), которая в форме проводимой политики поставляла сырье для законоделательной машины, а потом проводила в жизнь изготовленные законы.
Голоса были "атомами" ньютонового механизма. Голоса собирались партиями, которые как бы являлись "коллекторами" системы. Они соединяли голоса из многих источников и снабжали ими избирательную счетную машину, которая делила их пропорционально численности партии или смешивала, представляя свою продукцию как "волю народа" - основное топливо, на котором предположительно работал силовой двигатель правительственной машины. Везде по-разному комбинировались части этого набора и с ними производились различные действия. Где-то право голоса получали все, кому было больше 21 года; в другом месте избирательным правом обладали только белые мужчины; в одной стране выборный процесс был лишь видимостью и находился под контролем диктатора; в другой - выбранные должностные лица действительно обладали значительной властью. Где-то существовало две партии, в другом месте их было множество, кое-где только одна. Тем не менее историческая модель очевидна. Однако части могли быть видоизменены, их взаимное положение могло быть различным, тот же самый исходный набор использовался при конструировании официальной политической машины во всех индустриальных странах. Хотя коммунисты часто подвергали критике "буржуазную демократию" и "парламентаризм", считая их маскировкой для привилегий и доказывая, что механизмы власти обычно использовались капиталистами для собственных личных выгод, все социалистические индустриальные страны как можно скорей запускали представительскую машину. Обрисовывая перспективы установления "полной демократии" в некой отдаленной постпредставительской эре, они тем временем полностью полагаются на "социалистическую выборную систему". Венгерский коммунист Отто Бихари, изучавший эту систему, писал: "В ходе выборов трудящийся народ проявляет свою волю и влияет на работу правительственных органов, сформированных путем голосования"(8). Редактор газеты "Правда" В. Г. Афанасьев* в своей книге "Научное управление обществом" в характеристику "демократического централизма" включает "суверенную власть трудящегося народа... выборы руководящих органов и лидеров и их подотчетность народу"(9). Как фабрики стали символизировать всю индустриальную техносферу, так и представительные правительства (неважно, как изменившие естественные свойства) являли собой символ статуса любой "передовой" страны. И действительно, даже многие непромышленные страны, под нажимом колонизаторов или просто слепо копируя, поспешили ввести те же самые официальные механизмы и использовать тот же представительский набор.
Всеобщий законоделательный механизм
Подобные "демократические машины" существовали не только на национальном уровне. Они также использовались при выборах в представительные органы штатов, провинций, местные органы, включая городские и сельские советы. Сегодня только в Соединенных Штатах имеется около пятисот тысяч выбранных государственных служащих и 25 869 местных органов управления в столичных округах, в каждом из которых проводятся свои выборы, существуют представительные органы, разработана своя выборная процедура(10). Тысячи таких представительных механизмов скрипят и вертятся в провинции, а по всему миру их насчитываются десятки тысяч. В швейцарских кантонах и - --------------------------------------* Афанасьев В. Г. (1922-1994) - специалист по социальной философии. В 1976-1989 гг. - гл. ред. газеты "Правда". департаментах Франции, в национальных областях Великобритании и провинциях Канады, в воеводствах Польши и республиках СССР, в Сингапуре, Осаке и Осло - повсюду претенденты выдвигают свои кандидатуры и потом превращаются в "представителей". Можно с уверенностью сказать, что в настоящее время только в странах Второй волны более сотни тысяч подобных машин производят законы, указы, инструкции и постановления*. В теории, когда каждый человек и каждый голос являли собой абстрактную, атомную единицу, каждый из этих политических элементов национальный, провинциальный или местный - также считался абстрактной, мельчайшей единицей. Каждая имела собственную, четко определенную сферу полномочий, свою сферу власти, свои права и обязанности. Единицы были включены в некое иерархическое образование, объединившее их сверху донизу, от страны до штата, до региональной или местной власти. Но по мере развития индустриализма, когда экономика становилась все более интегрированной, последствия решений, принимавшихся каждой из этих политических единиц, сказывались за пределами их сферы полномочий, и таким образом по необходимости вызывали ответные действия других органов власти. - --------------------------------------* Не касаясь правительств как таковых, по существу все политические партии периода индустриализма, от крайне правых до крайне левых, одинаково используют традиционный механизм выборов своих лидеров путем голосования. Даже для назначения руководства окружной или местной ячейки обычно требовалось в какой-то форме провести выборы, хотя бы для утверждения кандидатуры, спущенной сверху. Во многих странах ритуал выборов стал неотъемлемой частью жизни организаций любого типа, от профсоюзов до церковных советов. Голосование составляет часть индустриального образа жизни. (Прим, автора. ) Решение парламента, касающееся японской текстильной промышленности, могло оказать влияние на рынок рабочей силы в Северной Каролине и социальное обеспечение в Чикаго. Решение Конгресса установить квоты на иностранные автомобили могло обеспечить дополнительные рабочие места в Нагое или Турине. Таким образом, если раньше политики могли принимать решения, не влияя на положение дел вне своей собственной, четко определенной сферы полномочий, с течением времени это становилось все менее возможным. К середине XX столетия десятки тысяч, казалось бы, суверенных и вполне независимых органов политической власти, разбросанных по всей планете, оказались в одной связке благодаря координации экономики, небывало возросшему объему перевозок, миграции и развитию средств коммуникации, а потому они усилили свою деятельность, побуждая друг друга к активности. Тысячи политических машин, собранных из компонентов представительского набора, постепенно образовывали одну невидимую супермашину: всеобщий законоделательный механизм. Нам осталось теперь лишь рассмотреть, как действуют рычаги и контрольные приборы этой всемирной системы и кто ею управляет.