— Не можешь сказать?
Она покачала головой.
— Я не знаю, — одними губами обозначила она.
Это плохо. Но и хорошо одновременно.
Плохо тем, что отец может однажды объявиться и предъявить права на ребенка. Хорошо — если удастся принять ребенка в род раньше, то мнение отца уже не будет иметь значения.
— Когда ребенок родился?
Ольга пожала плечами.
— Неделя — сколько дней? — спросила она.
— Шесть, — чуть удивленно ответил Актаур. Не знать таких элементарных вещей?
— Тогда… — она подняла ладошки и два раза сжала и разжала кулачки. И показала еще три пальца. — Столько дней.
— Двадцать три. — она умела считать! И быстро, в уме. Невозможно.
Кана, например, считала до десяти и только по пальцам.
А она, похоже, даже перемножила в уме!
Актаур теперь смотрел на нее с искренним любопытством. Таких женщин он никогда в жизни не видел.
Но двадцать три дня — это хороший срок. Ребенка принять в род можно, только пока ему не исполнится месяц, а это — двадцать восемь дней. Согласится ли Ольга? И похоже, она собирается сама задавать вопросы.
Глава 17
Ох, за что только местные боги одарили этого мужчину такой красотой? Когда Актаур присел рядом, обдав своим пряным запахом, я только и могла, что молчать, сглатывая некстати выделяющуюся слюну.
Хотя, приглядевшись, я увидела и темные круги под глазами, и щетину — как раз трехдневную, столько, сколько караван уже идет по пескам.
А когда он своим низким грудным голосом начал задавать вопросы — мысли отключились. Черт, он на всех женщин производит такое впечатление?
Неудивительно, что они падают к его ногам как перезрелые фрукты с веток.
Нет, нет, нужно собраться с мыслями и перестать таращиться на его длинные сексуальные пальцы, которыми он так ловко катает шарики магии. Интересно, что эти пальцы умеет еще?
Черт, совсем не туда поехали мысли! Вот совсем!
Что он там спрашивает?
— У ребенка есть имя? Можно мне поименовать его?
Опять эта странная интонация на слове “поименовать”.
— Что значит — “поименовать”? — переспросила я.
Он закусил нижнюю губу. Черт, не делай так! Я же не железная, их и так хочется потрогать, и совсем не пальцами. Хотя и пальцами тоже.
— Дать имя. Принять в семью, в род, — ответил он.
— Чужого? Ребенка? — удивилась я, а затем вспомнила, что он и меня предлагал “поименовать”. — И женщину?
— Любого можно. Магия примет. Но ребенок, если маленький — станет родным. Другой не сможет отнять, даже если отец.
А вот настолько торопиться, пожалуй, не стоит. Я прижала ребенка к себе, и покачала головой.
— Нет. Он мой. Не отдам.
Актаур вздохнул. Вызвал в ладонях еще несколько шариков — разного цвета, и начала подкидывать один за другим, глядя, как ребенок следит за ними. Подхватил и тот, который я дала ребенку в руку.
Малыш скривился, собираясь заплакать, и тут же получил шарик обратно, но уже другого цвета. Красный, зеленый, желтый — Актаур, как жонглер, менял шарики с поразительной быстротой. Малыш засмеялся, когда новый шарик оказался в ладошке. Сжал, сминая и впитывая чужую магию.
— Ребенок маг. Сильный. Очень сильный. Многие захотят такого себе. Или наоборот, захотят убить, пока не стал соперником, — отрывисто сказал Актаур. — Без отца или покровителя не выживет. У тебя не останется, отнимут.
— И ты решил отнять первым?
— Не первым. Жаран же продал его уже. — он указал на висящий у меня на поясе кошель с камнями. — И кто знает, кому он еще успел рассказать о ребенке?
— Но тебе зачем? Зачем он, зачем я?
Опять вздох-всхлип. Словно у него горло сжимает и передавливает, а слова приходится с усилием протаскивать через голосовые связки.
— Не хочешь говорить? Или не можешь? — я ж не садистка, заставлять человека так мучаться. Не может ответить, я не настаиваю.
Он отворачивается, глядит на небо, усеянное крупными звездами. В созвездиях я не разбираюсь, но все же видно, что это не Млечный путь. В небе тут крутится большая галактика, словно огромный коловрат. Да еще и луна. Не слишком темно, в общем.
— Нет детей, — наконец выдавливает Актаур. — И ни одна жена или наложница не родит.
Вот как. Бесплодный, значит. Жаль, вроде настоящий образец самца, и не может такие шикарные гены передать. Я хотела уже было прикоснуться, как-то обозначить сочувствие, но он даже головы не повернул.
Что он там говорит дальше?
— …заплатил диве-пророчице. Много заплатил. Она сказал привести к ней самую странную женщину, какую найду. Надеюсь, ты Велимзан подойдешь.