— Он… он не для себя. — хватка Жарана стала чуть послабее, и Займик смог выговорить: — для друга.
— Да?
— Для Актаура… Аль-Танина.
Захват исчез. Несчастный сын торговца упал на четвереньки и судорожно втянул воздух.
— Это все?
Займик вздрогнул.
— Нет. Аль-Танин сразу накрыл ее покровом.
Жаран поджал губы и сощурил глаза.
— Так, уроды. Для вас есть дело, — сказал он через несколько мгновений.
Ендик и Займик переглянулись.
Женщину отвели в специально подготовленную комнату.
— Ирия! Кана! — подозвал Актаур служанок. — Позаботьтесь о ней. Вода, пища, одежда. И следите. Она совсем дикая, порядка не знает. Учите языку. За ребенком тоже следить. Что-то случится — плетей получите.
Служанки поклонились:
— Да, господин, — и умелись на женскую половину в мгновение ока.
Актаур проводил их взглядом. Эта женщина была странной. И даже не внешне, хотя и это тоже.
Таких он никогда не встречал. Она не выглядела забитой, хотя явно получала кнута. Она двигалась резко и рвано, при этом не ожидая удара — когда он накинул на нее покров жены, она отшатнулась, но смотрела на ткань, а не на него.
— Актаур! — окликнул Аль-Танина Берес. — О чем задумался? Эта белобрысая украла твой разум? Так у меня есть лекарство!
— Берес… — сдерживая раздражение, процедил Актаур. — Знаю я твое лекарство. Которая на этот раз?
Десятник щелкнул пальцами и в комнату стремительно вбежали две девушки.
— Посмотри. Как ты и хотел — совсем непохожие на то, что ты предпочитаешь обычно.
Одна из девушек была темнокожей, и волосами цвета слегка разведенного молоком кофе. Вторая явно была издалека, с кожей желтоватого цвета и плоским лицом.
— Дарю! В комплект к первой.
— Нет, Берес. Я отбываю завтра, и лишний груз мне не нужен.
— Нужен. Поверь, лучше иметь пару запасных вариантов, чем не уметь никаких.
Актаур фыркнул.
— Ну спасибо, друг. А то я не знал!
Берес устроился на подушках и махнул рукой.
— Девочки, покажите моему лучшему другу все свои способности! — потребовал он и указал Актауру на соседнюю подушку.
Девушки подчинились. Одна устроилась в центре комнаты, и начала неторопливо танцевать, сама себе аккомпанируя зажатыми в ладонях кастаньетами, а вторая — перехватила у слуги поднос и принялась подавать угощения.
— Нет, Берес. Ты не понимаешь. Они не другие. — Актаур махнул рукой, приказывая девушке не приближаться. — Они такие же. Ты видел когда-нибудь дыню-звезду?
— А то ж! Редкое лакомство, от вас же везут.
— А знаешь ли ты как их растят? Все дыни, изначально — шары. Но пока они еще маленькие, их помещают в заготовку. И вырастая, они заполняют ее. Когда же заготовку снимают, дыня не возвращается к той форме, какой должна быть. Она навсегда остается измененной.
— И?
— Так же и эти девушки. Они выращены как цветы пустыни, такие же покорные, милые и красивые. Готовые жизнь положить за возможность зачать ребенка. И они без лишних сомнений воткнут мне в спину нож, как только его получат. Думаешь, нет?
— Ну-ну. А эта дикая кошка тебя просто зарежет, без лишних сомнений. Как только окажешься поблизости. Глядя в глаза.
— Посмотрим.
Меня наконец оставили одну.
Тетки, которых прислал мой… владелец, постоянно болтали. Они не замолкали ни на секунду, при этом довольно ловко направляя меня.
Ванна, еда, одевание — меня вырядили как куклу! Вымыли и уложили волосы, и попытались обмазать маслами или духами, а может и средством два-в-одном.
Более чем очевидно с какой целью. Я кое-как отбилась.
Но я не хочу быть чьей-то постельной грелкой. Пусть только сунется, мало ему не покажется.
Одна из теток вернулась с кухни, и принесла мне стакан сока. Из каких фруктов он был отжат, я не смогла определить, но он был в меру сладкий и совсем чуть-чуть, буквально едва заметно, горчил.
И только уплывая в сон, я подумала — а не снотворное ли?
Глава 8
Актаур проснулся от резкого толчка. Сел на постели, посмотрел по сторонам.
Глубокая ночь. Справа устроилась Лейли, плосколицая рабыня, слева — Мегриб, чернокожая. Подарки Береса, в доме которого он гостит. Явились, когда Актаур уже заснул, нарушив его запрет. Этих — не хотелось. Хотя наверняка они могут и умеют многое.
Из головы не шла дикарка. Когда еще на закате он заглянул к ней, она мирно спала, пристроив сына на груди. В закатном солнце ее кожа смотрелась тончайшим бледно-розовым фарфором. Он едва не скрипнул зубами — повезло ведь кому-то. Сын, первенец.