— Тогда зачем въехала в Россию? Там бы и сидела, странно.
— Что мы можем сделать для её поиска?
— Завести какое-нибудь дело и объявить в розыск официально. Можно, какое-нибудь мошенничество припаять.
— Нет, новое не нужно, зачем портить показатели, давай к какому-то уже открытому делу пристегни.
— Понял.
В кармане у Брагина раздался звонок сотового телефона. Он достал его и немного прищуриваясь, посмотрел кто вызывает, и тут же знаками стал показывать Резникову, что звонит Тарханова.
— Сможешь быстро отследить, откуда она звонит?
— Попробуем, только говорите подольше.
Михаил выскочил за дверь кабинета, на ходу отдавая нужные команды.
— Срочно соедините меня с Рагулиным из технического отдела.
Брагин, подождал ещё один гудок и ответил на вызов.
— Да, слушаю.
— Всё готово.
— Отлично, где вы?
— Не важно, через час на территории заброшенного детского лагеря «Чайка» в Измайлово, что рядом с улицей Московский проезд. В центре. Если увижу много народу, встречи не будет.
И выключила телефон.
— Алё, алё, далеко, можем не успеть…
В кабинет вернулся Резников.
— Мы не успели. Что она сказала?
— Назначила встречу через час в Измайлово, вот адрес.
Быстро пишет на бумажке и отдаёт Резникову.
— Условия нам ставит, а? Нет, её надо обязательно грохнуть, только за это хамство. Как быстро туда доедем?
— Минут двадцать-тридцать.
— Поедем на двух машинах, иначе вспугнём. Давай быстро, собирай людей.
У Брагина опять зазвонил телефон и Резников по-деловому напрягся.
— Она?
— Нет, это адвокат, как чувствует, надо же. Да Андрей Абрамович, Брагин. Только быстро, а то я спешу.
— Передо мной стоит адвокат Тархановой, Витенька, говорит вы в курсе, что он, после вашего звонка, должен забрать бумаги на освобождение Халитовой. Таки да? Я ему верю? Он хороший мальчик, я знаю его семью, они очень приличные люди, и до сих пор он всё делал правильно. Но вот он стоит передо мной, без звонка от вас, и я беспокоюсь.
— А, бумаги готовы?
— Обижаете, у Андрея Лейфера всегда всё готово, за это вы мне и платите. Всё в полном порядке, она, хоть завтра может, выходить на свободу.
— Да, хорошо подтверждаю, но отдадите ему их, только после моего дополнительного звонка через час, не раньше. Пусть сидит, ждёт.
— Я, абсолютно всё понял — ждём вашего звонка.
Пустырь заброшенного лагеря.
Брагин
Чувствует опасность девка, молодец, но шансов у неё нет, сейчас заберём картину, и ребята отвезут её в лес подальше. Что они с ней сделают перед тем как грохнуть — не моё дело. А Аня? Она вроде успокоилась, вроде подействовали фотки, ну и славно.
Вот и она.
— Миша, остановись здесь, не подъезжай слишком близко, а то вспугнём ещё.
Машины остановились. Из одной вышли Брагин с Резниковым и охранник, из второй ещё трое.
— Слушайте задачу ещё раз. Вы трое остаётесь возле машины, я, Миша и Николай идём к ней. Если картины с ней нет, то, скорее всего, перенесём встречу. Но вы, Миша, должны будете сесть ей на хвост, и выяснить где она её прячет. Если опять потеряете — пиздец, уволю за профнепригодность. Если картина с ней и нужного качества я её забираю, а вы — показывает на Михаила и ещё двоих — сажаете девчонку в машину и увозите в лес, и чтобы я её больше не видел. Всё понятно?
— Так точно, всё понятно, или следим за ней, или отвозим в лес. А может и в лес не нужно, здесь тоже подходящее место, тихое…
— Как хотите.
Елена
Две машины, вот козёл, просила же поменьше людей, или это и есть поменьше, а сколько же тогда обычно, пять машин что ли. Ладно.
Не доезжая метров сорок, обе машины остановились, из них вышло шесть человек. Посовещались, Брагин отдал какие-то распоряжения, и в сопровождении двух человек пошёл в мою сторону.
Брагин
— Георгий Николаевич, у неё под курткой кобура с пистолетом.
— Уверен? А то размер груди соответствующий, легко и ошибиться.
— Уверен, я такие вещи сразу вижу.
— И что? Ты испугался?
— Нет, но …
— Подойдём ближе, никуда не денется. Или ты свой дома забыл?
— Мой всегда со мной, я без пистолета чувствую себя голым.
Не торопясь подходим к художнице, вокруг какие-то руины, здесь только фильмы ужасов про вампиров снимать. И она вся в чёрном, рядом с чёрным автомобилем — охренеть, даже жутковато.
— А девочка-то о-го-го. Можно мы её не сразу убьём?