И вот — торжественная линейка. Дневное небо над куполом такое синее синее. Облака под нами белые, кучевые. Короче: погода была распрекрасная. Хотя какую ещё можно ожидать в летающем над облаками городе? Выходит директриса.
— Дорогие выпускники! Сегодня, в этот торжественный день вы стали совсем взрослыми!
Купол усилил и без того нехилый звук с колонок. И эхо от зданий тоже добавляли свой вклад в эту какофонию. Было порой не понятно, что она говорит.
— И мы все будем по вам скучать, дорогие вы наши! — и чуть позже добавила, чуть потише: — За исключением Виннера, конечно.
— Взаимно! — кричу ей в ответ, сложив ладони рупором.
Её передёрнуло. Ага, услышала! Хорошо. Потом она продолжила нас «благословлять» на дорогу в светлое будущее. Она закончила свою речь, далее пошли наши классухи. Короче: банальщина.
Всё, торжественная часть закончилась, все начали расходиться. Пойду к Маше Мироновой — единственному человеку, которому я не безразличен. Где она? А, вот!
— Маш, можно?
Она подошла ко мне.
— Что тебе, Ярик?
— Маш, я люблю тебя! — эти слова мне дались с трудом.
— Ярослав, ну, понимаешь... — начала она мяться, однако:
— Машка, подь сюды!
— Прости, мне надо бежать! — буднично произнесла она, и побежала к Яшке Хипштейну.
Любовное наваждение сошло на нет, словно плеснули ведро ледяной воды. Было обидно. Слёзы наворачивались сами по себе. И тут:
— Ярослав!
Ко мне подбежала мама. Следом за ней шёл папа.
— Ты зачем меня позоришь?
— Чем?
— Почему оделся так? И почему ты нахамил Елизавете Алексеевне?
Вот это поворот!
— Мама, а ничего, что она меня прилюдно унизила?
— Как?
— Сказала, что скучать будут по всем, кроме Виннера.
— Она не могла такого сказать!
— Ну и о чём ещё с вами говорить?
Разворачиваюсь и ухожу. Мама стояла и молчала. Сейчас они с отцом пойдут бухать на их учительский корпоратив. А я... А я иду, шагаю по Москве. Ой, по Аэромоскве.
Домой идти желания нет. Да и вообще — есть ли он у меня, этот дом? Наверное, я что-то делаю не так, как надо.
Прошёлся вдоль периметра города. Так как был день, Сени, разумеется, не было. Однокласснички мои, слышу, раздухарились. Может, пойти всё же к ним? Не, не стоит. Пойду тогда в ту конуру, которая считается нашим домом.
Вот наш этаж. До квартиры осталось недалеко. Однако дойти до неё мне было не судьба — на горизонте появился Яшка Хипштейн. А рядом с ним ещё пара его припевал.
— Эй, «Победитель» — с нескрываемой усмешкой произнёс он. — Тебе что, не хочется с нами погулять? А?
(Виннер созвучно с англ. Winner — победитель).
И тут же заржал. Остальные подпевалы его поддержали. И тут до меня дошло — они пьяные. И тут ещё откуда-то стали появляться остальные одноклассники. В том числе и Миронова.
— Ребят, давайте в другой раз.
— Ой да ладно, в другой раз! Другого раза не будет. Хочешь нас оскорбить?
— Яр, давай с нами! — попросила Миронова, опираясь на плечо Яшки.
— Только потому, что ты просишь, — ответил я ей.
— Ты чё се позволяешь?! — крикнул Яшка и толкнул меня в плечо.
— А что такого?
Как обычно — сильный и... не очень умный. А девушкам нравится сильные. Понятно почему Маша с ним. Не, ну а что? Красивая, умная.
— Ты посмел обратиться к моей девушке без моего разрешения!
— Ну она же меня пригласила, — попытался оправдаться.
Но зря — его понесло. Он приказал своим подельниками меня схватить. Они послушно сделали. И понесли куда-то... Несли недолго — мусоросборник на нашем этаже был довольно близко. И меня туда выбросили. Пока поднимался дверь закрыли. И я оказался в абсолютно пустой комнате два на три метра. От одноклассников меня отделяла прозрачная створка. Зацепиться тоже было не за что. Оставалось надеяться, что они не нажмут сброс. Однако надежда таяла: глядя на эти смеющиеся рожи становилось ясно, что для них это не более, чем шутка. Вот только Миронова. Пыталась их остановить. Но кто её будет слушать? Поэтому я просто вперил взгляд, максимально наполненный ненавистью, в Хипштейна. И оттопырил средний палец. Их ржач прекратился, Яшкину морду перекосила злоба. И он нажал кнопку. И именно в этот миг я моргнул. Вернее — просто закрыл глаза.