- Бежим отсюда! - хрипло сказал Ясь. - Голове расскажем, что карнак нашего брата сожрал. Пущай мужиков собирает.
- Послушай, Янислав... - тихо откликнулась сестра. - Младенчик плачет...
Ясь примолк, но ничего не услышал. От земли через зипун пробрался холод. Заколотило так, что застучали зубы.
- М-м-может... п-п-простит голова... за обман... - пробормотал он, хотя не верил своим словам и знал: не простит и не пощадит.
А Яська вместе с сугробом скатилась вниз, к каменному жерлу, и стала оттаскивать ветки и комья земли от лаза.
- Янислав! - позвала она. - Скорее сюда!
Близнецы сначала даже не поняли, почему лаз стал так узок. Потом догадались, что втискиваются вместе. Ясь пропустил сестру и двинулся следом. А Яська уже квохтала:
- Ай, братик, ай Третьяк, птаха синеглазая... Улыбается, солнышко золотое... Дай-ко я возьму тебя, махонький...
Третьяк радостно гулил на сестриных руках и вовсю пускал сытые слюни. Попом попытался оттолкнуть залитое слезами лицо Яськи и гневно запищал.
Ясь снова затрясся, но теперь уже от радости. Сказал сестре: "Положь мальца. Видишь, не нравится ему".
Яська стала закутывать братика, приговаривая, как обрадуются мама и большуха. А Ясь снова подумал о том, что придётся отвечать за ослушание и за чудо. Примет ли мир ожившего покойника?
Ясь взял у сестры спелёнутого, но брыкавшегося Третьяка, устроил за пазухой.
Близнецы вскарабкались на берег и направились к Вышеславской. Вдруг Ясь точно споткнулся. Откинул отворот зипуна, развернул платок. Яська бросилась к брату: "Что, Янислав, что?.." С воскового, в синих пятнах, личика на них смотрели тусклые глаза Третьяка.
Яська с криком рухнула в снег, а Ясь понуро повернул назад, бросив через плечо сестре:
- Пошли.
В пещере было совсем темно. Ясь устроил младенца на прежнем месте. Яська попыталась растормошить брата, растереть окоченевшие щёчки. Третьяк был холоден, как ледышка. Вдруг что-то зашуршало. Это со сводов лаза посыпалась земля. Близнецы замерли. В пещеру пролезла фигура, тускло светившаяся голубовато-зелёным, точно болотная гнилушка, светом. Карнак... Ловушка... Ясь заслонил собою сестру, позабыв всё разом: про второй раз умершего Третьяка, про мать, про голову и неотвратимое наказание. Спиной ощутил, как задрожала Яська.
Но нечисть уставила пылавшие огнём глаза на мёртвого младенца, издала пронзительный звук, от которого у близнецов заложило уши, схватила Третьяка, высунула язык и облизала запрокинутое личико. Головёнка мальчика безвольно мотнулась, щёчки засветились от слизи. Ясь почувствовал, что гнев сейчас разорвёт его, но не смог двинуться. А нечисть сунула в застывшие губёнки Третьяка чёрный сосок, схватила лапищей вислую титьку и стала выцеживать мерцавшую жидкость. Близнецы не поверили своим глазам, когда щёки малыша раздулись и дёрнулось горлышко. Он глотнул! А вскоре уже зачмокал.
Нечисть положила наевшегося и посапывавшего малыша на платок, посверлила глазищами близнецов и шустро скрылась в лазе.
Без светившегося тела карнака, вернее, карначки в пещере было хоть глаз выколи. Ясь почувствовал, как ладонь сестры легла на его плечо.
- Третьяк сможет жить только здесь? Пока его кормит нечисть? - спросила она.
- Наверное, - тихо ответил Ясь.
6
Всю зиму близнецы хранили свою тайну, скрывались от вышеславской любопытной детворы, бегали к озеру. Третьяк жил в выстуженной до изморози на стенах пещере, был сыт и здоров, радовался приходу старшаков. Но не рос, не пытался говорить и ползать. Не терпел пелёнок, так и лежал, суча голенькими ножками. Его розовое тельце было холодным и блестящим от прозрачной слюны карначки. Третьяк не ел ничего, кроме сластей - упаренного ягодного сока с мёдом, солодковых выварок, мороженых сливок и молочных пенок. Яська загорелась отблагодарить карначку-кормилицу, но застать её близнецы не смогли: зимний день короток, да и мать старалась глаз не спускать с детей. Принесённые овощи карначка забрала, а кусок сала в тряпице, видно, забросила на берег. Близнецы нашли только разодранную на клочки тряпку - вороны постарались. Птицы стали голосом Третьяка: когда старшаки запаздывали или не могли отлучиться из дому, над берегом с каменной трубой столбом поднимались грающие вороны. А однажды из леса наперерез близнецам выбежала троица оголодавших волков. Вороны слетелись со всех сторон тучами и накинулись на серых душегубцев. Волки щерили пенистые пасти, вставали на дыбы, норовя сбить птиц лапами. Кровь, перья, исковерканные чёрные тушки покрыли снег. Бой закончился быстро. Рычание зверей сменилось визгом, двое волков побежали в лес с расклёванными головами, а третьего не стало видно из-под крикливой стаи, увлечённой нежданным пиром.