- Они же за карнаком отправились! - вскрикнула Яська, но в общем вопле её услышал только брат. - Гнать будут, чтобы беда миновала! Или убивать!
- Третьяк... - вымолвил, похолодев, Ясь.
Близнецы, не сговариваясь, бросились вслед за охотниками.
7
Ясь опередил сестру и подобрался совсем близко к неровному пятну света в кромешной темноте. До него донеслись обрывки речей:
- Знала нежить, что возле Чистого её никто не ждёт...
- Карнак людям показался - к беде. К мору скотины и зверья, или, помилуй, Мать-земля, лихоманке-коростнице...
- А стрела его возьмёт?..
- Кто знает...
- ...сеть...
- ...на кол и в огонь...
- ...карнака нельзя поймать, только отогнать...
Ясь остановился и подождал сестру. Близнецы не знали, что им делать, если охотники обнаружат Третьяка. Убьют ведь и пожгут вместе с нечистью. А вступиться и доказать, что Третьяк - не карначье отродье, значит самим голов лишиться. Яська взмолилась, подвывая, к милостивой Матери, а Ясь приготовился к страшному выбору.
Свет факелов перестал двигаться вперёд. Раздались крики.
Близнецы почти приблизились к желтоватым отблескам факельного огня на ещё голой земле.
Оставаясь в темноте, они увидели, как светящаяся фигура карабкается на крутой берег. Карначка сама шла к людям!
Брат с сестрой не услышали свиста стрелы, только увидели, как нечисть остановилась, согнулась и рухнула наземь.
Потом её закрыли тёмные силуэты.
- Пошли домой, - сказал сестре Ясь. - Они не станут искать Третьяка.
Утром Карье было не до близнецов: нужно было готовиться к тройным проводинам. Уладину сноху ожидал Чистый берег, а непоглядных мертворождённых - карначий. Поимка объявившегося врага не сберегла от несчастья.
Вездесущая ребятня болтала, что нечисть ухитрялась вращать глазами, будучи проткнутой колом от хвоста до глотки. А успокоилась только на солнечном свету. И вправду, начала сохнуть, как рыбёшка. Куда старцы дели тело карначки, никто не знал. Но уж точно они не стали бы поганить землю.
Близнецы, пока Вышеславская гудела пересудами и хлопотами, отправились к Третьяку.
Малыш был тих и безмятежен. Заплакал, когда Яська стала обихаживать его, вытирать тряпьём. Видно, привык к карначьему языку. Он помусолил голыми дёснами затвердевший кусочек мёда и заснул с открытыми глазами. Близнецы смотрели на брата и не могли наглядеться. Что ждёт его без нечисти-кормилицы? Да что же это за доля у Третьяка - стать изгоем при живых родичах?
- А карначка-то нарочно к мужикам вышла. Не захотела, чтобы они нашли Третьяка, - сказала Яська.
- Знаю, - ответил Ясь, оглянулся на сестру и сурово добавил: - Ещё повой мне...
- Не буду, - сказала Яська. - Вдруг Третьяк расплачется. Ясь, а ведь нечисть могла мужиков заворожить... Как нас с тобой, помнишь? Но не стала... на погибель пошла ради Третьяка.
Близнецы прижались друг к другу и незаметно для себя заснули под шуршание водяных струек со стен пещеры.
Им снились огромные, до неба, каменные избы. Тела людей на длиннющих узких полях без посевов среди странных кибиток без лошадей. Несколько несчастных, с головы до ног покрытых отслаивавшимися корками, а среди них - берёмая баба. Потом приснилась бесхвостая карначка, которая беззвучно вопила над неживым детёнышем, задирая к звёздному небу уродливое лицо.
Они очнулись враз. Поглядели на Третьяка и засобирались домой. Яська в первый раз не прижала к себе и не поцеловала маленького брата.
Шли молча, зная, что думают об одном и том же.
- Третьяк уже не человек? - спросила Яська.
- Он давно не человек, - ответил Ясь. - Но наш брат.
8
Старец-вещун вспомнил крест, пылавший на другом берегу Унесея, когда Вышеславской пришёл черёд стать выжженным пятном среди полей и лесов. Коростница добралась и до неё. Никто не знал, как лечить болящих и ходить за ними, поэтому все приготовились к смерти. Дворы - в три и пять изб - сожгли, когда с них никто не откликнулся. Ещё на нескольких воротах висели чёрные платки, но вечерами в окнах мелькал огонёк: кто-то сообщал о том, что жив.
В дверь землянки без окон, где ютились старцы, обрекая себя на лишения, раздался стук.
Вещун громко крикнул:
- Входи!
Голова не вошёл в вонючий сумрак, так и остался стоять в проёме. Залился слезами:
- Моя дочь, Илианова новожёнка... вместе с внучкой... Помоги, вещун. Матерью-Землёй заклинаю, помоги!
Вещун скорбно, но твёрдо ответил:
- Не могу. Ты знаешь.
Голова бросился ему в ноги: