Вставал с петухами. Читал запоем книги. После чая шел в контору, затем в лавку. А вечером «удирал» в оперу или в театр. Боготворил Базио, сестер Маркези, Ольдриджа, Живокини, Самойлова, Щепкина…
Страстью к театру отличался не один он. Многие из молодых замоскворецких купцов увлечены были театром. Настоятель храма отец Василий Нечаев (он заступил место умершего в 1855 году протоиерея Николая Яковлевича Розанова) не единожды с амвона, в проповедях, говорил с осуждением о любящих праздно проводить время, истощающих духовные и телесные силы на театральных зрелищах, балетах, балах и маскарадах.
— Чувственные удовольствия оправдывает вера язычников, — говорил он. — По учению апостола Павла христианин должен искать радость и утешение не в удовлетворении чувственности, не в опасных для души мирских развлечениях, а в благодатной жизни и занятиях духовных, в том числе — в духовном пении, препятствующем греху и соблазну.
Не ведал, похоже, батюшка и о грехе, творимом молодым прихожанином. Павел Третьяков не постился. Правда, замечала В. П. Зилоти, из принципа воздержания выбирал себе на весь Великий пост одно какое-нибудь блюдо: либо рябчика с соленым огурчиком, либо шницель с яйцом и огурцом. И это блюдо подавалось ему ежедневно к обеду. (Как все резко переменится к восьмидесятым годам! О том, насколько церковь войдет в семью Третьяковых, можно судить по следующему факту. Зимой 1886/87 года Третьяковых потрясет неожиданная смерть восьмилетнего сына Вани. Живой, шумливый, непоседа, в одну из ночей он заболел — молниеносная скарлатина, — потерял сознание и только на четвертый день, утром, как пишут, придя в себя, узнал отца и сказал: «Папочка, мы пойдем с тобой в субботу в церковь и потом каждый день будем ходить».)
Впрочем, в январе 1856 года Павел Третьяков вслед за священником Василием Петровичем Нечаевым и Алексеем Медынцевым (к тому времени ставшим старостой церкви) подписывает прошение об обновлении храма, поданное митрополиту Филарету. А в числе главных жертвователей по обновлению храма мы видим Андрея Николаевича Ферапонтова, братьев Медынцевых и Александру Даниловну Третьякову с сыновьями.
С годами между иереем Василием Петровичем Нечаевым и семьей Третьяковых установятся близкие отношения. Отец Василий станет своим в их доме. По просьбе Павла Михайловича будет обучать детей катехизису и истории церкви.
«Наш батюшка, Василий Петрович Нечаев, обладал необычайно верной интонацией в возгласах; они были обдуманны, торжественны, убедительны и трогательны, — писала В. П. Зилоти. — Мы его не боялись и любили. Он был большим ученым-богословом, а впоследствии, овдовев, принял сан архиерея… Когда мы стали взрослыми девицами, Василий Петрович приходил нас учить катехизису, истории церкви и не прочь был побеседовать о старообрядцах, которых не любил. Он всегда кончал урок словами: „Ну, деточки, вот оно вещи какие!“».
Будущий епископ Виссарион, в миру Василий Петрович Нечаев, — сын диакона тульской епархии, окончил в 1848 году Московскую духовную семинарию и учительствовал год в тульской епархии. В 1849 году за сочинение о святителе Дмитрии Ростовском получил степень магистра богословия и был переведен в вифанскую семинарию, а в 1852 году, в возрасте тридцати лет, — в московскую. Приняв священнический сан, оставил учебную службу и в 1855 году получил приход церкви Николая Чудотворца в Толмачах. Вместе с семьей поселился неподалеку от Третьяковых.
«Мы знали попадью Варвару Никифоровну, высокую и стройную, и всех дочерей, очень образованных и красивых, и сына, студента-медика, — вспоминала В. П. Зилоти. — Ходили поздравлять Василия Петровича в день его именин и любовались массою чудесно вышитых (шелками и бисером) подушек, лежавших на мебели красного дерева».
Духовный писатель, В. П. Нечаев был по природе своей ученым-исследователем. Занимался историей раскола русской церкви. Имел глубокие познания по истории церкви. В 1894 году за заслуги по истолкованию Священного Писания, раскрытию истин православия, изъяснению богослужения и молитв и обличению раскольников Московская духовная академия присудит епископу Виссариону степень доктора богословия.
Среди прихожан отец Василий пользовался глубоким уважением и любовью. По свидетельству одного из священнослужителей, он был духовником у всей дворянской Москвы.
В переулке, напротив церкви, стоял большой дом, украшенный фронтоном с коринфскими колоннами и тончайшими медальонами с танцующими нимфами. От улицы дом отделяли величественные ворота и кружевная чугунная решетка, единственная в Москве. Строили дом Демидовы, еще при Екатерине. В начале XIX века владелицей его стала Е. И. Загряжская — фрейлина, тетка H. Н. Пушкиной, у которой часто бывал А. С. Пушкин, а позже дом перешел во владение графини Марии Федоровны Соллогуб — жены секретаря русского посольства в Вене Льва Александровича Соллогуба.