…Как странно – еще ведь светло,А на улицах нет ни души…Но вот их изба,К ней невестка навстречу спешит,За ней – ребятишки,И мама стоит у ворот…Матрона, небось, угадала,Что Дуня сегодня придет.
Ее обнимают, целуют, сажают за стол.– А вы почему не едите?Случилось ли что?– Мы только с поминок.Ты ешь, ты с дороги, родная!– Легко говорить! Кто же помер?– Да ешь ты, сейчас все узнаешь.
– А помер, пусть будет земля ему пухом,Гаврилин…– Гаврилиных – семеро братьев!Кого схоронили?Молчат, словно русскую речь позабыли.
Дуняша вскочила – да что же случилось?Ведь это ж не первая смерть на селе,Не первый покойник на грешной земле.Так что же они языки проглотили?Неужто убили? Который Гаврилин?
– Сестры их двоюродной свадьбу играли…И, стало быть, всех их на свадьбу позвали.Хотела Андрея жена не пустить,Ведь знала – не может родня им простить,Что стали с торговли так скоро богаты,Что въехали в каменные палаты.…А братья на свадьбе, видать, перепили,Про все, кроме злобы своей, позабыли…Они ведь и раньше хотели Андрея убить,Матрона твоя говорила,Что долго ему не прожить.
Пригнулась Дуняша —Стоит и не дышит,А стены избы, и стропила, и крышаВокруг нее вдругХодуном заходилиИ тысячью голосов завопили:– Андрея Гаврилина братья родныеУбили! Убили! Убили!
Не рухнула наземь небесная высь,И все по делам по своим разбрелись.Но жить, как мы жили,Мы больше не сможем,И с нас эта кровьБудет взыскана тоже.Мы все тут виновны, что братья родныеУбили Андрея! Убили! Убили!. . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . .
– Ну что ты ревешь? —Увещает Матрона Дуняшу. —На братней крови и стоитЗемное страдание наше.Вот август настанет – и грянет война,Какой не бывало вовеки,Натешится злоба людская сполна,Аж кровью окрасятся реки.И все, что казалось нам вечным, – падет!И больше не будет ни слуг, ни господ!..Что, кончила плакать? Очнулась?Сильнее всего тебя это коснулось!
Но Дуня в ответ зарыдала опять:– Такую невесту нашла ему мать!Княжна и красавица!Господи Боже!Бежать мне оттуда, бежать!
Матрона вздохнула, слегка помолчала,Да как расхохочется звонко:– Так вот с чем к нам Дуня Носкова примчалась —На свадьбу господскую звать!А я-то решила —Заради больного мальчонки.
Ну вот что – скажи,Чтоб мальчонку везли поскорей,А свадьбу Матрона играть не велела!– Ну что ты смеешься над бедною Дуней своей?Ведь я умираю,Хоть ты бы меня пожалела.
– Слепая Матрона жалеет слепых!Ты зрячая.Посланный Богом женихТвой Жданов.Так дай ему времяТебя разглядеть за преградами всеми,Которые злоба людская меж вамиОдну за другой громоздила веками.. . . . . . . . . . .
Старуха Наталья ее провожаетДо самых ворот.– Ну совсем городская!И ручка-то мягкая стала какая!А мать говорила – кастрюли ты чистишь…– Меня теперь учат господскую пищуГотовить, – Дуняша, смутясь, отвечает. —И руки приходится строго блюсти.
…Недолгую гостью перекрестив,Наталья, как будто во сне, посмотрелаНа черные, в трещинах руки свои……Из персти земной было создано тело,И станет землею – мы все ей сродни…
И снова проплыло в сознании сонном —Вот, плод ее чрева, дочурка МатронаЖивет, не касаясь земли,Живет, словно в царстве Субботы,И нежные ручки не знаютНи черной, ни белой работы…
IV
О труд завершенный!Что может сравниться с тобой!По жилам разносится хмель,Пьянящий и сладкий…Над нами бездонное небо,Внизу – изумленная Вятка…Куда ни посмотришь – налево, направо, —Заходится сердце от шири!А завтра над этой водой понесутся составыВ объятья Сибири.
О как же прекрасен Твой храм,Единственный Зодчий!И как просветлелиГлаза бородатых рабочих!В чертеж мирозданья ложатся штрихамиМосты, возводимые нами!Нам столько построить еще суждено,Мы встретимся снова на Каме!. . . . . . . . . . .
…Он счастлив.Он едет домой.
В нем разом все чувства проснулись…(– Наверное, Шуховы из-за границы вернулись.)Он так опьянен своей первой победой!Пора уж и прочие радости жизни отведать.И с Ксенией надо как можно скорей объясниться.Не стыдно ли за нос водить молодую девицу?Ведь ясно, что лучше нееНикого он не встретит.Пускай уж одним бобылемСтанет меньше на свете.