Вершиной художественного творчества Педро Антонио де Аларкона и одним из признанных шедевров испанской литературы стала повесть «Треугольная шляпа» (1874). Основанная на одной из версий популярного в испанском народе романса XVIII века, повесть отличается от народной побасенки не только масштабами, а следовательно, и новыми персонажами, иными мотивировками их поведения, но и трактовкой центрального конфликта. В народном предании мельничиха уступает любовным домогательствам коррехидора, а мельник отплачивает оскорбителю той же монетой в ночном свидании с его супругой. У Аларкона супружеская честь и мельника и коррехидора осталась незапятнанной. Объясняется это отнюдь не стремлением писателя соответствовать «требованиям приличия и скромности», как он утверждает в предисловии; во всяком случае, не только этим. Изменения в фабуле продиктовало ему его художественное чутье, логика внутреннего развития характеров действующих лиц, какими он их себе представлял и изобразил. Гордая красавица Фраскита мало чем напоминает разбитную мельничиху из романса; измена мужу для нее столь же немыслима, как естественна для ее прототипа. Да и характер дядюшки Лукаса, способного в ослеплении ревностью на безрассудство, но внутренне благородного, весьма пострадал бы в своей цельности, если бы он стал добиваться осуществления задуманной им сгоряча мести коррехидору. Дело, однако, не только в этом. Все события, о которых повествует писатель, важны для него не сами по себе, а лишь как импульс, при помощи которого приводятся в движение и раскрываются все характеры. В будничной жизни человек может показаться и не таким, каков он на самом деле; в чрезвычайных обстоятельствах он раскрывается полностью. Ситуация «двойного адюльтера», возникшая однажды ночью, как бы высветила изнутри персонажи повести, поставив в их характеристиках все точки над i.
Сомнений нет, что симпатии Аларкона на стороне дядюшки Лукаса и Фраскиты, образы которых вполне сродни тем героическим сынам народа, которых восславил писатель в своих «Маленьких национальных историях». Воплощая в этих образах нравственное здоровье народа, величие и благородство его духа, Аларкон ставит Лукаса и Фраскиту, при всей их жизненной достоверности, как бы вне времени. Ничто не изменилось бы в их характере и поведении, перенеси Аларкон действие из далекого 1805 года в современность. Зато другие персонажи — коррехидор и все его окружение — плоть от плоти своей эпохи и своего класса, их типическое воплощение. Дон Эухенио де Суньига-и-Понсе де Леон, вот уже четыре года исполняющий обязанности коррехидора городка, — не просто одряхлевший донжуан, каких было много во все времена, но еще и, прежде всего, распутный аристократ XVIII века, убежденный в том, что путь к сердцам приглянувшихся ему женщин открывают не внешность и не благородство души, а знатное имя и высокое положение. В том же убеждает его альгвасил Гардунья (в переводе с испанского его имя значит «хорек»). «Это черное пугало казалось тенью своего пестро разодетого хозяина», — пишет Аларкон. Но только казалось… Ибо на самом деле именно ему, пережившему уже трех коррехидоров, как бы воплощающему их нечистую совесть и практическую сметку, принадлежит честь изобретения хитроумной интриги, которая должна была увенчать победой похотливые помыслы его господина, а завершилась столь плачевным фиаско. Под стать коррехидору и альгвасилу также и алькальд соседней деревни Хуан Лопес, казнокрад, пьяница и распутник, который «и дома и на службе являл собой олицетворение тирании, свирепости и гордыни в обращении с людьми, от него зависящими…»