Я судорожно заглатывал воздух. Мне его катастрофически не хватало. Я глотал, вдыхал свежий воздух, не в силах примириться со страшной мыслью, что я погиб.
Я отдышался и заревел. Ну что это такое, ну почему мне так не везет! Я в сердцах долбанул ногой по школьной двери, оставив на ней грязный след. Мне почему-то после этого стало стыдно. В конце концов, школа не виновата в моих несчастьях. Я рукавом оттер грязь и, всхлипнув, сел на ступеньки.
Я больше не хочу быть мертвым. Я хочу жить.
— Чего ревешь? — подошла ко мне рыжая девчонка моего возраста в пестрой футболке. Она на ходу жевала здоровенный батон хлеба.
— Хочу и реву, — весьма недружелюбно ответил я. — Твое какое дело.
Девочка снова откусила кусок и пожала плечами.
— Ну, не знаю. А что — иду, смотрю — ты плачешь. Я и спросила.
Я прищурился.
— Ты… меня всерьез видишь?
Рыжая девчонка удивленно приподняла брови.
— Ну… да. А что? Ты что, невидимка? — засмеялась она. — Тогда извини. Маскируйся лучше.
— Нет, честно! — взмолился я. — Видишь?
— Ну я же с тобой разговариваю, — посмотрела она на меня, как на ребенка с синдромом Дауна.
Я присмотрелся к девочке. Странно. Обычная девчонка, симпатичная, волосы короткие и рыжие, глаза карие, сама худая и совсем не высокая. Какая-то среднестатистическая. А я ожидал, что те, кто меня увидит, будут другими, не похожими на всех людей. И совсем уж я не думал, что это будет девчонка моего возраста.
— Будешь батон? — спросила она.
Я кивнул. Есть не хотелось, но почему-то мне вдруг приспичило съесть кусок этого батона, не знаю почему. Девочка отломила мне добрую половину.
— Да ты что, куда мне столько, — запротестовал я. — Я не хочу есть сильно…
— Так чего ты плакал? Может, тебе помочь?
Мне? Помочь? Каким образом?
— Да нет, спасибо. Слушай… Может, это тебе надо помочь?
Рыжая девочка улыбнулась.
— Нет, господин помощник. Ничего у тебя не получится. А почему ты подумал, что мне нужна помощь? Вот ты, например, плакал, а я ведь нет.
Я встал со ступенек, но тут же сел обратно.
— Вообще-то нет, лучше ты садись рядом, — предложил я. — Сидеть все-таки удобнее, чем стоять. А я расскажу.
— Нет, я не могу, — покачала рыжей головой девчонка, — я тороплюсь. Мне к брату… Хочешь, пойдем со мной.
Во дает!
— А вдруг я маньяк? — весело спросил я. — Не боишься?
— Ты? — изумилась девочка. — Ты — маньяк? Ты такой маньяк, как я — летчик. Чего мне тебя бояться? Сидит маньяк и плачет. Хорош, ничего не скажешь.
Да, конечно, меня бояться глупо. Я откусил батон.
— Я плакал, потому что… А ты не подумаешь, что я псих? Я сейчас тебе много чего интересного расскажу, интересного и дикого, ты не подумай, что я ненормальный, все это правда, честное слово!
— Я не знаю. Наверное, не подумаю. Смотря что ты скажешь. Если скажешь, что я выиграла миллион, то все-таки не поверю.
Я облизал губы и поморщился. В то, что она выиграла миллион поверить куда проще, чем в мою историю…
— Я… я умер в пятницу. Меня задавила машина. Ты, может, даже видела, в "Комсомольской правде" писали.
Девочка покачала головой.
— Нет, не видела. У нас бабушка "Комсомолку" не выписывает. Подожди, как умер? Ты же сейчас со мной разговариваешь!
— Меня кроме тебя никто не видит. Я правда труп.
— Да ладно врать!
— Правда. Смотри, — сказал я и встал навстречу идущему ко мне дядьке. Тот, не замечая меня, прошел сквозь мое тело. Мне снова было больно. Девчонка распахнула глаза и пробормотала что-то нечленораздельное.
— Ни фига себе! Ты что, привидение?
— Можно и так сказать.
— Ого! Нет, как этот мужик сквозь тебя прошел, так не бывает! Ну ты даешь! Нет, ты правда призрак?
— Не совсем, — отмахнулся я. — То есть совсем… Я не знаю! Я уже умер, значит, я привидение. Только я могу стать живым… Не веришь?
— Не знаю… Верю, наверное… Кошмар… Я же видела! Блин, офигеть можно! Первый раз привидение вижу! Ты… кто?
— Я — труп, — буркнул я. — Знаешь, почему я такой?
— Почему?
— Потому что я умер по ошибке, — сказал я, смахнув челку. — Меня не должна была сбить машина. Я просто шел из школы, но так случилось. Поэтому теперь у меня есть шанс снова стать живым. Настоящим. Ты мне не веришь, да?
— Верю, — кивнула девочка. — Честно.
— Мне снова надо попасть под эту же самую машину. Тогда я попаду в больницу. Понимаешь? Будет точно такая же история с другим концом. В этот раз я не умру, а попаду в больницу. Надо только дождаться этого самого момента, и все будет в шоколаде.
— Прямо фантастика какая-то, — задумчиво произнесла девчонка. — Нет, я тебе верю, но ты знаешь, странно как-то все это.
Еще бы не странно. Если бы это была фантастика!
— Это правда.
— А почему я тебя вижу? Я вижу, а другие нет? Я что, тоже… того? Труп?
— Нет, что ты. В этом все и дело. Мое воспоминание сказало мне, что я должен буду помочь тем, кто меня увидит. Обязан буду помочь.
— Воспоминание? Как это? Кто это?
— Я… я не знаю. Он — мальчишка, такой же, как я. В точности. Я когда его увидел, чуть не сдох, то есть я не это имел в виду, я ведь уже сдох… Я это в смысле испугался, не каждый же день видишь своих двойников, да? Он сказал, что я — душа, а он — тело, кажется, так. Но сейчас он только воспоминание. Воспоминание обо мне. Он и сказал мне, что я могу стать живым. И рассказал, как. А еще он сказал, что я обязан буду помочь всем тем, кто будет меня видеть, как настоящего живого человека. Так тебе надо помочь?
Девочка пожала плечами.
— Да нет. Не надо, кажется.
— Ты хорошо подумай. Он сказал, что я обязан помочь всем, кто меня увидит, а ты меня видишь, значит, тебе нужна помощь.
— Да нет. Правда, не надо. Только Пальме, но ты ему точно никак не поможешь. Ты же не Господь Бог.
— А что за Пальма?
— Это мой брат старший. Зовут его так, Пальмиро. А тебя как зовут? Уже так долго разговариваем, а так и не спросили, как друг друга зовут…
— Меня Март, как месяц в году… А тебя? А как ему помочь? Что за беда? — высыпал я кучу несвязанной информации.
— А меня Юлька… Да нормально все. Ты не поможешь. Никто не поможет.
Я не стал расспрашивать. Не хочет говорить — не надо. Все равно теперь уже. Главное, я нашел! Нашел человека, которому должен помочь! Так быстро. Все же что-то не так, получается слишком легко. Казалось бы, радоваться надо, но что-то меня настораживает все-таки.
Весь путь мы шли молча. Я ничего не спрашивал, девочка ничего не говорила. Молчание — это компромисс. Обоюдное согласие. Мы были вполне согласны друг с другом.
Девочка подошла к двери подъезда. Я удивился — на двери не было ничего: ни кодового замка, ни домофона. Где сейчас такое увидишь?
— Пойдешь со мной? Я тебя познакомлю с Пальмой, — предложила Юлька. Я согласился. Я пошел бы за ней, даже если бы она меня не пригласила. Шанс упускать было нельзя.
Мы поднялись на восьмой этаж. По ступенькам. Я панически боюсь ездить в лифте, но Юльке я об этом не говорил. Она сама не стала вызывать кабинку, а пошла наверх так же, как я. Наверное, она тоже не любит лифты. А может, просто ведет здоровый образ жизни. Не знаю. Во всяком случае, я после подъема здорово устал и дышал часто-часто. Наверное, я веду не такой здоровый образ жизни.
Юлька позвонила в болтающийся буквально на соплях звоночек, и громкий звон прокатился по всей квартире. Без лишних вопросов дверь распахнулась.
В проходе стоял мальчишка лет четырнадцати. Я посмотрел на него. Он был довольно высокий и широкоплечий, его вполне можно было принять за взрослого, или, по крайней мере, почти взрослого, но выдавало лицо — улыбчивое, простодушное, открытое. Не бывает у взрослых таких лиц.
— Привет, — сказал он и посмотрел на меня. Я тоже смотрел, с удивлением и даже ужасом понимая, что он тоже меня видит.