— Ерунда, Пальма. Я не сделал ничего грандиозного, из-за чего стоило бы умереть. Единственное, что я сделал хорошего — это достал денег. И то я не скажу, что это так уж хорошо.
— Хорошо — не всегда правильно, — утешила меня Юлька. Я удивился. Я уже думал об этом… Точь-в-точь так же… Когда-то.
— А я думаю, это здорово, — прошептал Пальма. — Хотя и грустно…
За окном начало темнеть. Скоро мы узнаем, видно ли отсюда Треугольник. Скоро я телепортируюсь домой — узнавать адрес загадочной Светы. Совсем уже скоро будет новый день. Суббота. Хороший или плохой — скоро узнаем… Я подозреваю, что хороший. Ведь завтра отпустят шофера. Завтра мы пустимся на поиски хозяина кошелька. Завтра будет много интересного, хотя бы только потому, что завтра будет новый день…
А Треугольник мы так и не увидели. Хотя на мой взгляд — возьми любые три звезды — и будет Треугольник. Но Пальма сказал, что не все так просто. А мне было все равно. Я растворялся в этом небе, я был его частью. И мне не было важно, как называются звезды, мне были важны только они сами. Холодные и независимые. Самое великое, что могла создать природа. Я дышал ими, и мне было хорошо.
Как только раньше я их не замечал!
Пальма прав, что чем проще — тем лучше. Звезды — это просто.
— Март, — помахал Пальма рукой у меня перед лицом. — Ты чего отрубился? Что с тобой? Я тебя спросил!
— Да? — удивился я. Кошмар, я ничего не слышал. Я будто слился с небом и не чувствовал ничего того, что чувствовал раньше.
— Ты как-то странно… себя ведешь. Ты так на них смотрел.
— На звезды, — уточнила Юлька.
— Я… да.
Я замолчал.
— Мне иногда кажется, что я там, — сказал я спустя минуту. — Я спятил, да?
— Спятили мы трое, — невесело сказала девочка. И я готов был с ней согласиться.
Первый раз за это время мне приснился нормальный сон. Я видел во сне свой день рождения. Почаще бы так. Ко мне пришло так много народу, что я даже всех не упомнил. Все одноклассники, кроме, пожалуй, одного, маленькие Наташка с футболистом Графиком, ребята из их двора, которых я вчера видел впервые, шофер, доктор Карташов, Пальма с Юлькой, конечно же, и мальчик Вася из больницы. Тот самый, которому я писал записку. И еще человек пятнадцать. Я бы с удовольствием досмотрел этот интересный сон до конца, но нужно было просыпаться.
Я раскрыл глаза. Я умею просыпаться среди ночи, если мне очень сильно куда-то надо. Глеб когда-то давно мне сказал, что внутри человека есть биологический таймер, и если уметь им пользоваться, то можно проснуться когда угодно. Надо только перед тем, как заснуть, очень сильно подумать о том, что тебе надо проснуться. Я назвал Глеба дураком, потому что думал, это невозможно. Но иногда получается. У меня. У Глеба ни разу не получилось.
Буду надеяться, что сейчас он тоже спит. Потому что мне нужен наш компьютер…
Я представил себе свою комнату и, не успев даже моргнуть и, как обычно, испугаться, оказался там. Глеб сладко спал, раскинув руки. Его подушка валялась на полу, под голову он положил учебник по ненавистной астрономии. Неужели так можно спать? Или это специфический способ выучить параграф? Может, он ему снится?
Я усмехнулся и пошел в соседнюю комнату — проверить маму. Они с отчимом тоже спали. Последний здорово храпел. Вот сонное царство.
Я вернулся в нашу комнату и подошел к компьютеру. Ногой нажал кнопку на системнике, и "винда" начала загружаться. Колонки заорали аккорд приветствия.
— Зараза! — вырвалось у меня. Я резко убавил громкость и оглянулся на брата. Он что-то сонно пробормотал и поудобнее устроился на астрономии. Я вздохнул с облегчением — у меня чуть сердце не выскочило.
Кстати, странно. Оно колотится так, как у живого.
Ух ты, Глеб поставил на рабочий стол мой любимый рисунок. Черного шипящего кота.
Я залез в папку с документами, а потом — в телефонный справочник и быстро набрал на клавиатуре "Двадцать один, семьдесят шесть, ноль один". Мне повезло — такой телефон в справочнике был, записан был на имя какого-то Казанцева И. И. Ладно, неважно. Главное — адрес. Я несколько раз повторил его, чтобы получше запомнить, и выключил компьютер. Потом еще раз обошел квартиру и собрался было уже перенестись обратно, к Пальме и Юльке, но передумал. Решил, что будет неплохо пройтись пешком. На улице тепло, идти недалеко, а на небе — звезды. Так что можно и прогуляться.
Я вышел на лестничную площадку. Возле двери рядом стоял сосед и курил сигарету. Я решил пошутить и, дотянувшись до его сигареты рукой, выдернул ее. У соседа увеличились глаза, он как-то неясно всхлипнул и попытался вернуть сигарету обратно. Я поводил ею вокруг обезумевшего мужика и бросил на пол. У соседа хватило ума не поднимать ее. Он покачал головой и, закашлявшись, пошел спать.
Спорю, утром он будет думать, что ему это все приснилось. Я побежал вниз, на бегу пролетел через дверь и оказался на улице.
Было тепло и свежо. Я расстегнул рубашку и побежал к ребятам, изредка подпрыгивая. Все равно меня никто не видит…
— Ты больной?! — взъярился на меня Пальма, когда я очутился на пороге. Юлька стояла рядом, и судя по ее недовольному лицу, была полностью согласна с братом.
— А чего случилось-то? — не понимая ровным счетом ничего, поинтересовался я.
— А ты думаешь, ничего не случилось? Куда тебя понесло среди ночи?
— Я же сказал, что уйду…
— Я думал, ты пошутил!
— С какой стати? И вообще — почему вы не спите?
— А ты почему не спишь? — буркнул мальчик.
— Я ходил узнавать адрес Светы, — попытался оправдаться я.
— Серьезно, что ли? Поедешь к ней?
— Ну да. Ты тоже, кстати, поедешь.
— Я не поеду, — уверенно сказал Пальма.
— А куда ты денешься? Должен же с ней кто-то разговаривать.
— Ну вот пускай Юлька едет.
— И ты отпустишь ее одну? — полушутливым голосом спросил я.
— А что? Если ты ее потеряешь, я тебе только спасибо скажу.
— А сам сказал, что тебе тогда не с кем ругаться будет, — поймала его девочка.
— Я передумал.
— Да не ссорьтесь, — на всякий случай сказал я, хотя прекрасно знал, что они и не ссорятся. — Вместе поедем. Я адрес узнал.
— Она нас выгонит, — упрямо твердил Пальма. — Вот Юлька же ей позвонила? Позвонила. А она трубку повесила.
— Она решила, что это шутка. Ты бы не повесил?
— Я бы не повесил, — покачал головой мальчик. — Я воспитанный.
— Ну да. Образец приличия.
— Я образец образца приличия! — высокопарно заявил скромный Пальмиро.
— Ну ладно, пусть так. Просто если мы приедем и ей этот кошелек покажем, она точно нам поверит.
— Она свинья, — не сдавался Пальма.
— Ты еще свинее, — подбодрила его сестра.
— Ну и хрю на тебя, — буркнул он. — Хрюлька.
— А ты… ты…
— А я — жертва коммунизма, — подсказал мальчик. — Ты что, забыла?
— Ты просто жирный хряк тогда, а не жертва.
— Я жирный?! Да я совсем тощий хряк! Меня почти не кормят, с чего мне быть жирным! Так что позволь с тобой не согласиться. И вообще — я спать хочу. Видишь, ничего с ним не случилось. Давай спать.
Я осторожно посмотрел на Юльку. Вот как.
А я думал, это Пальма разбудил сестру.
Я улыбнулся ей и посмотрел в зеркало. Двойник, здорово выгнув шею, с интересом наблюдал за нами, а когда заметил меня, поспешно превратился в мое отражение.
А я понял, что и правда — все, что случилось — вовсе не так плохо.
Я не спал больше этой ночью. Совсем не хотелось, хотя по идее, я должен был валиться с ног. То, что я могу встать среди ночи, вовсе не значит, что после этого я не буду хотеть спать. Еще как. Но сейчас не хочется. Я смотрел в небо и думал о маме. И о Пальме с Юлькой. И о шофере. И вообще обо всем.
И о смерти думал тоже. Вот если человека застрелили — он умер по ошибке или нет? По всякому выходит, что так. Но разве есть у него второй шанс? Разве в него выстрелят еще когда-нибудь?
Или если кто-нибудь разбился в авиакатастрофе? Разве повторится такое снова?