С болезненной гримасой Спок прикрыл глаза.
– Я не нуждаюсь в вашей философии.
– Спок, я сама стала для вас уроком, единственным в своем роде, который вам надо заучить и запомнить. Заучить глазами, увидевшими меня, заучить вашим телом, захотевшим меня. И вы это прекрасно понимаете, как понимаете и то, что погубите себя, если не вырвитесь из своей клетки.
Он шагнул к ней с таким видом, словно хотел схватить ее за горло. Его рука грубо схватила Солу за подбородок, приподняла голову вверх.
– Не пытайтесь быть снисходительной со мной и опекать меня. Вы хотите доказать, что не уступаете мне в умении логически мыслить и при этом не подавляете своих чувств? Будь по-вашему, я признаю это. Вы хотите доказать, что вы та самая соломинка, которая переломила хребет вулканцу? Я признаю и это. Вы добились своего, и теперь никакие признания не могут ни помочь, ни навредить мне. Я ничего от вас не прошу и ничего от вас не требую, кроме одной услуги: оставьте меня одного и установите кодовый замок на моей двери, чтобы я не смог ее открыть. Уходите!
Она отрицательно покачала головой. Спок еще выше приподнял ее подборок, и Сола подумала, что если сейчас вырвется наружу его стихийная сила, он запросто переломает кости даже ей.
– Я уже потерял контроль над собой, – процедил он сквозь зубы, – и совершил чудовищную ошибку, приведя вас сюда. Поэтому уходите.
Сола не отступала.
– Спок, я уже говорила вам, что одними словами вас не спасти. Мы оба знаем, что спасет вас, и оба знаем, что я не уйду отсюда. Через его судорожно сжатые пальцы ей передалась неудержимая дрожь его тела. Сола поняла, что Спок готов принять те условия, которые ему предлагают, но его мучают сомнения. И Спок подтвердил ее догадку:
– Если даже и так…. если даже мы оба знаем…. мы все равно не можем, вы принадлежите ему. И оба знаем, что вы предназначены ему. А он мой друг.
И тут она вспылила:
– Ну, конечно, ваша смерть решит все проблемы – тон ее был резок, неистов. Сола хотела, чтобы он увидел, что она будет бороться за его жизнь с ним же самим. – И прежде всего мою: я перешагну через ваш труп и пойду к нему, и буду счастлива с ним отныне и навсегда.
Она сама удивлялась жестокости своих слов, но горячая кровь охотницы уже закипела в ней и с каким-то неистовым злорадством Сола наблюдала за сопротивлением Спока; взгляд его стал огненным, безумным, почти не соображая, что делает, он резко оттолкнул Солу от себя. Проделав кульбит, она стала на ноги и с насмешкой продолжала:
– Здорово у вас получается! Вы дали Кирку ощутить в полной мере вкус общения, вкус дружбы, а сейчас, когда он больше всего нуждается в вас, оставляете его одного. Вы не хотите знать, что ваша смерть толкнет его в объятия «Единства», потому что он не вынесет одиночества, а податься ему будет некуда. Но что вам до этого? Вы не желаете утруждать себя лишними заботами, Спок. Зачем вам бороться за себя, за свою любовь, если есть удобная клетка, в которой так приятно умирать?
Он шагнул к ней с таким свирепым видом, словно решился, наконец, свернуть ей шею. Сола не отступила. Но не страх и не безразличие приковали ее к месту. Она видела, что заставила Спока вступить в борьбу за самого себя и преобразилась, призвав на помощь все, что было присуще ей как заранке – она приняла вызов и встречала опасность лицом к лицу.
Живя среди людей Земли, Сола научилась быть сдержанной и спокойной, ведь и сама она была наполовину земным человеком. Но ее заранская половина не знала ни сдержанности, ни спокойствия – она была горячей и необузданной. И не имела понятия о страхе. Вернее, имела, но как скоропреходящее смутное ощущение встречи с какой-то крайностью, ощущение, близкое к удовольствию.
Сейчас и сошлись две крайности: дочь джунглей и сын пустыней Вулкана, способный противопоставить свой ум, свою силу воли тупой мощи размером с тиранозаврарекса. Имевший дело только с грубой силой, он имел право и на грубое проявление своих чувств, на свою необузданную страсть. А она, уроженка Зарана, – на свою, тоже необузданную и яростную.
Заранская половина Солы не могла любить солнечную ясность и цельность натуры Кирка, которую обожествляла другая ее половина. Заранскую половину притягивала к себе исключительная и несколько тяжеловесная натура Спока.
Она поняла это еще там, на поляне, и там же осознала, что на простую жизнь ей нечего и рассчитывать. Доказав Споку, какая чудовищная ошибка вкралась в его философию (а она вкралась!), Сола умолчала о том, что это была ошибка гиганта. И вот сейчас она, может быть, совершает не меньшую ошибку, потому что знает: не ради Спока и не ради Кирка она пытается спасти их обоих, но ради самой себя… Спок остановился и заговорил хриплым полушепотом:
– Вы навязываете мне проблему выбора. Но я в достаточной степени вулканец, чтобы не мучиться этой проблемой. У меня нет выбора.
– Вы не просто вулканец. Вы – Спок. И у вас есть выбор. Как и у меня.
Я свой выбор сделала.
– Там, на поляне.
– Не-ет, – произнесла она тихим голосом, слегка нагнув голову. Много лет тому назад, еще тогда, когда не знала, насколько вы – Спок.
Медленно, короткими шажками, Сола приближалась к нему, взглядом, каждым своим движением показывая, что тянется к нему не из милосердия, не из жалости. Она видела, что для него было бы намного проще остаться одному и умереть, а уйти не позволяла гордость и принципиальность вулканца.
– И я не позволю вам умереть. Вы слышите, Спок, вы не умрете, – она вплотную приблизилась к нему и, приподнявшись на цыпочки, произнесла эти слова почти в ухо ему. Он поднял руку, словно собираясь ударить ее.
– Обойдусь без вашего милосердия.
Сола запрокинула голову вверх, пошатнулась, как бы потеряв равновесие, коснулась грудью его исходящего жаром тела.
– О каком милосердии вы говорите?
Руки Спока очутились за ее спиной, их объятие было таким страстным, что Сола задохнулась от боли, но не вздрогнула и не поморщилась. Отчаянным усилием Спок попытался разжать свои руки, оторваться от Солы и вдруг почувствовал, – что не может и не хочет этого. Перед глазами его вспыхнули огненные круги, а весь мир, объятый пламенем, куда-то исчез.
Глава 11
Судя по показаниям приборов, Кирку не угрожала смерть, он боролся за скорейшее возвращение к нормальной жизни. Но что-то в его лице, да и во всем облике не нравилось доктору: у него создалось впечатление, что Джим стал ареной сражения каких-то непримиримых сил.
Все попытки разбудить его ни к чему не привели, и Маккой вспомнил о Споке – может быть, телепатические способности вулканца помогут и на этот раз? Но Спок исчез из лазарета, и это вызывало тревогу. Как правило, он всегда был рядом с доктором, когда речь шла о жизни и смерти капитана, и ничего не могло его отвлечь, никакой силой нельзя было отвести в сторону.
А сейчас он куда-то запропастился.
Оставив Кирка под присмотром Чепел, Маккой направился в информационный центр, к банку данных биологических видов разумных существ.
Там он не найдет ничего нового о вулканцах и вообще не найдет ничего такого, чего бы он не знал. Но была смутная догадка, и Маккой подчинился ей.
Зайдя в центр, доктор неожиданно для себя запросил в банке данных всю медицинскую, биологическую и любую другую информацию о планете Заран. Под рубрикой «Коренной вид обитателей планеты» банк данных выдал неутешительные сведения о том, что исконная культура аборигенов Зарана почти уничтожена в результате завоевания планеты людьми-землянами. Эти люди покинули Землю еще во время крушения старых тоталитарных режимов и достигли Зарана после длительного космического перелета.