Мко очнулся и, подняв кувалду громадными ручищами, со всего маху опустил на раскаленное железо.
— Да ты что, никак очумел?! — рассердился отец. — Это же подкова, не видишь, погляди, во что превратил! — И бросил расплющенное железо снова в горн.
— Уж не влюбился ли парень? — засмеялся Васо.
Лицо Мко стало жалким. Заметив это, Васо пристал к нему:
— Ей-ей, влюбился!
Отец начал смеяться. Рассмеялся и я. Мко не двигался.
— Погодите, что тут смешного?.. Человек создан для любви!.. — сказал Варпет Мкртыч и, отложив в сторону молоток, сел рядом со мной.
— А то как же, — согласился отец. — Время ему уже обзаводиться женой. Создать достойную семью.
И отец с Васо тоже подсели к нам.
— Ну-ка выкладывай, что у тебя там, — начал допрашивать мой отец.
Мко только вздохнул.
— Да в этом ничего постыдного нет, погляди-ка, ведь все мы люди женатые. Один лишь ты бобылем ходишь…
— Скажи, кто она, а дальше мы поведем дело сами, — сказал Васо. — Да заговоришь ли ты наконец!
— Подождите, надо все по порядку, такие дела на бегу не делаются, — посоветовал Варпет Мкртыч.
— Чего там ждать, глядишь, и без второго уха останешься, — засмеялся Васо. — И что это за баба такая, что соглашается за одноухого пойти?! Моей жене двух моих ушей не хватает для ее болтовни…
— Может, замужем она, Мко джан? — подумав, спросил Варпет Мкртыч.
Лицо Мко просветлело.
— Не-е… — ответил он.
Мко почему-то побрился сегодня, и лицо его напоминало странную маску. Лоб и нос оставались черными, а выбритые щеки и подбородок сделались белыми. И на первый взгляд казалось, что на лице у Мко огромный смеющийся рот.
Отец сказал что-то по-турецки. Всегда после этих слов меня выпроваживали. И поэтому я догадывался, что они означают, хотя отец говорил по-турецки именно для того, чтобы я не понял. Дав пустяковое поручение, выдворили меня из кузницы.
К тому времени как я вернулся, совещание Мкртычей закончилось.
На следующий день в кузнице никто не работал. Все были на местах, кроме Мко.
Вскоре появился и Мко. А с ним русская женщина.
Я удивленно смотрел на нее. Она была похожа на рисунок, намалеванный ребенком. Волосы огненно-рыжие, глаза светло-голубые, губы бантиком и так густо намазаны, что похожи на красное кольцо. Тонкие руки беспомощно висят, на ногах беленькие носочки.
Я засмеялся. Мко испуганно посмотрел на меня.
Да, никогда я не представлял себе любовь такой.
В кузнице все умолкло, словно похолодело.
Мкртычи не двигались. Не двигались и Мко со своей подругой.
По всему было видно, что нашим она не понравилась. Но в этой их неприязни было какое-то зловещее изумление.
— Садитесь, — я вскочил, предлагая свое место на старой наковальне.
Женщина села на краешек наковальни, руки положила на колени и с растерянной, виноватой улыбкой начала по очереди рассматривать всех нас.
Молчание стало невыносимым.
— Мко, здравствуй, что с тобой, куда ты пропадал? — неожиданно спросил отец. Хотя я знал, что утром они вместе ходили в баню.
— Я… а вот Луба… — Мко указал в сторону женщины. Женщина посмотрела на него и по-детски улыбнулась. Они поняли друг друга.
— Ну а работать-то будешь или тебе сегодня неохота? — спросил отец таким официальным тоном, какого я от него никогда не слышал.
Мко остолбенел.
— Ну я пошел, полдень уже, — сказал Гаспар и, смущенный, вышел.
— Сейчас начинать работу?
Отец хранил деловитое молчание.
Мко подошел к Любе, взял ее за руку, с нежностью посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
— Пойдем, Луба…
Люба поднялась с места. Держась за руки, они направились к двери. На белом платье Любы остался след от наковальни.
Мне хотелось фыркнуть, но я почему-то не засмеялся: вдруг стало жалко их.
У дверей Люба обернулась, улыбаясь, кивнула нам и вышла.
— Видели такого балду?! — тотчас вспыхнул отец.
Васо залился смехом.
В кузницу влетел Гаспар, будто прятался неподалеку за дверью:
— Видели, какую выискал? На кого она похожа, с ног до головы крашеная, хоть бы красивой была!.. Где он эту рыжую нашел?!
Все рассмеялись: и в самом деле было смешно. Даже Варпет Мкртыч ухмылялся себе под нос. А я почему-то загрустил, хоть и у меня на лице была улыбка — не выделяться же среди Мкртычей. Загрустил я оттого, что Люба и Мко такие тихие. Загрустил оттого, что их можно легко обидеть. И наконец, оттого, что на Любином платье остался след от сажи.
Вскоре вернулся Мко.
— Да что ж это такое!.. С ней собрался семью создать? — напал на него отец.