Один пример из истории болезни женщины, госпитализированной по поводу неспособности стоять и ходить (астазия-абазия). «В период пребывания больной в отделении почти ни одного дня не проходило без предъявления претензии к персоналу. Говорила в палате только вызывающим громким голосом, требовала к себе постоянного внимания. После каждого приема больничной пищи возникала рвота типа срыгивания, притом чаще на виду у больных и персонала. Это всегда сопровождалось громкими упреками в адрес поваров, которые плохо готовят пищу. В то же время, несмотря на постоянную рвоту, больная не худела, так как ела продукты, присылаемые из дома. Препятствовала лечению и активации режима. Попытки поставить больную на ноги под наркогипнозом были безуспешны. Обнаружила установочные мотивы поведения и рентные тенденции. Когда больной сообщили о снижении группы инвалидности, демонстративно на глазах всего отделения пыталась „ползти домой“, причем эта сцена сопровождалась рыданиями и обвинениями врачей в бездушности. Никакому психотерапевтическому лечению не поддавалась. Анализ всех материалов о жизненной истории больной и ее заболевании показал, что у нее в трудных условиях детства сформировался истерический тип реагирования с наклонностью к внешней демонстративности болезненных проявлений при обидах и неудачах. Так, будучи в детдоме, после конфликта с воспитателем она несколько раз теряла зрение. Ее выраженный эгоцентризм проявился даже в эпизоде осуждения мужа якобы за побои, а в действительности за то, что он хотел получить развод. Наличие у больной инвалидности юридически налагало на мужа материальную ответственность, так как болезнь (неспособность стоять и ходить. — Н. Г.) развивалась после нанесенной им травмы, он же нес и моральную ответственность перед окружающими за попытку оставить „беспомощную“ жену и детей. Кроме того, положение „лежачей“ больной позволяло ей командовать другими членами семьи и в первую очередь непослушной дочерью, которая уже не могла огорчать и волновать „тяжелобольную мать“».
Если истероидный дар в силах «развивать» недостатки, доводя их до «совершенства», то, безусловно, таким же образом он помогает в развитии задатков и способностей.
С детства первосигнально одаренные истероиды привыкают к социальному наркотику внимания, успеха, популярности благодаря способности копировать кумиров массовой культуры, на лету схватывать, перенимать модный стиль. Кстати, именно в актерской профессии необходим дар имитации. Слово киноактрисе Нине Руслановой: «…актер присматривается к тому, что с людьми происходит. Немыслимо все брать из себя».
Назовем одаренных представителей этой — третьей — группы истероидов «звездами». Их будет отличать особое процессуальное удовольствие, получаемое от публичных выступлений, способность заводиться, взвинчиваться от большой, или новой, или значимой для них аудитории, интуитивно угадывать ее настроение и оправдывать ожидания людей, их потребность в сопереживании зрелищу. Главная же потребность звезды — потребность произвести грандиозный эффект, фурор. Вот уж где труд поистине не обезличен — у всех на виду! Входя почти в священный транс, звезды в таком состоянии способны и к жертвенному акту, когда на миру и смерть красна.
В поиске конкретных примеров на тему истероидных звезд не будем лишний раз заглядывать за кулисы артистического мира. Он хорошо знаком всем по фильмам и литературе. Ну хотя бы по блистательному роману Сомерсета Моэма «Театр». Близка к этому миру любая сфера искусства, например искусства спортивного (художественная гимнастика, фигурное катание…) или ораторского, например адвокатов. В качестве иллюстрации — одна из удивительных судеб истероидной звезды.
Предоставляю слово писателю Михаилу Зощенко: «Головокружительная карьера А. Ф. Керенского заставляет с любопытством присмотреться к этому человеку… Фигляр, позер, истерик — вот какие наименования давались ему его же собственными современниками… Александр Федорович Керенский — сын небогатого дворянина, учителя. Он был адвокат, присяжный поверенный. Он вел главным образом политические процессы и считался весьма способным юристом и хорошим оратором… Он был в достаточной мере умен для своей основной профессии, но он был решительно неумен на посту руководителя страны… Целый ряд его поступков был в этом смысле чрезвычайно характерен. Он, получив, например, пост министра-председателя, тотчас переехал на жительство в Зимний дворец. Он поселился в покоях Николая II. Раздираемый честолюбием, он не увидел в этом ничего особенного… Вознесясь столь высоко, он счел нужным иметь величественный тон. Он стал почти декламировать, разговаривая с простыми смертными. Он торжественно, как в театре, выспренним тоном беседовал со своими подданными… Подобная фальшивая величественность была одной из причин, наложивших некоторую, что ли, опереточную тень на фигуру министра-председателя и верховного главнокомандующего. Даже такая, в сущности, мелочь — его обычная поза — имела в своей основе также нечто юмористическое и непростительное для государственного человека. Его правая рука обычно лежала за бортом френча, левая рука помещалась сзади. То есть это была классическая поза Наполеона, слишком всем знакомая. Но у Наполеона это было весьма естественно — его левая рука помещалась иной раз в заднем кармане или же этой рукой он держал свою треугольную шляпу. И это было, вероятно, до некоторой степени удобно. Наш же несчастный Керенский сзади своего френча кармана не имел, шляпы не носил, и рука его неестественным образом без всякого почти упора болталась в воздухе… В 1917 году, после Февральской революции, он получил портфель министра юстиции. Спустя два месяца он стал военным и морским министром. А в августе того же года он достиг высшей власти, сделавшись министром-председателем и верховным главнокомандующим. Все это дало ему его судебное красноречие, его умение говорить речи… Речи произносились, так сказать, „от всей души“. Он вкладывал в них тот нервный подъем, который обычно зажигает слушателей. При этом он, как артист, прибегал к театральным приемам. То доводил речь до шепота, то выкрикивал отрывистые фразы, эффективно жестикулируя… Это был беспримерный случай в истории, когда человек управлял страной с помощью своего судебного красноречия… Он буквально затопил страну своими речами. Буржуазная аудитория встречала его овациями. Дамы закидывали его цветами… Он имел огромный успех, но этот успех до некоторой степени был успех артиста, а не государственного деятеля…» В этой связи уместно привести замечание психиатра А. Личко: «Обладая хорошим интуитивным чутьем настроения группы, еще назревающих в ней порой неосознанных желаний и стремлений, истероиды могут быть их первыми выразителями, выступать в роли зачинщиков и зажигателей».