Каждый резко выраженный, ограниченный в наборе индивидуальных свойств, то есть «акцентуированный», характер очерчивает вокруг человека некий магический круг, за который ему трудно, порой невозможно, выйти. Чего ж скорее всего будет лишен гипертимик, так сказать, в чистом виде, без добавления к нему свойств характера и личности иной направленности? Всего, что связано с постоянством, прочной, надежной привязанностью: домашнего тепла и уюта, крепкой семьи, узкого круга преданных друзей, верной любви… Популярный психотерапевт и писатель В. Леви, выступая перед аудиторией, получает гору записок. Привожу одну из типичных: «Хочу научиться любить. Хорошо общаюсь, но полюбить не могу». Не исключено, что ее корреспондент — гипертимик.
Влюбиться он может, даже страстно. Но любить не дано: следующая влюбленность, по закону нервно-психической подвижности, по закону быстрой гипоманиакальной пресыщаемости, уже теснит эту, теперешнюю. Правда, где-то после 30 лет уходит иногда возрастная компонента гипертимии, накапливается усталость, во всем новом начинаешь узнавать старое, мятежность ослабевает, повеса может полюбить последней и нередко трагической любовью. Всенародно известный фаворит Екатерины Второй гипертимик граф Григорий Орлов сошел с ума после смерти жены. Гипертимик Пушкин стрелялся и был смертельно ранен, защищая честь жены, любил которую всей душой.
Сложный характер (не говоря уже о неисчерпаемости личности) Александра Сергеевича Пушкина было бы наивно сводить к какому-то одному знаменателю (впрочем, как и личность любого человека). Тем не менее гипертимический темперамент поэта оставил свой след в тех впечатлениях, которые он производил на современников. Я воспользуюсь двумя источниками. Первый — выдержка из письма Л. Никольской, цитируемая по книге И. Ободовской, М. Дементьева «Наталья Николаевна Пушкина»: «В этот день у Бутулиных обедал молодой человек. Нас не познакомили, и я не знала, кто он. Я запомнила наружность этого гостя, по виду ему было более 30 лет. Он носил баки. Немного смуглое лицо его было оригинально, но некрасиво: большой открытый лоб, длинный нос, толстые губы — вообще неправильные черты. Но что у него было великолепно — это темно-серые с синеватым отливом глаза — большие, ясные. Нельзя передать выражение этих глаз: какое-то жгучее, и притом ласкающее, приятное. Я никогда не видела лица более выразительного: умное, доброе, энергичное. Когда он смеялся, блестели его белые зубы. Манеры у него были светские, но слишком подвижные. Он хорошо говорит: ах, сколько было ума и жизни в его неискусственной речи! А какой он веселый, любезный, прелесть! Этот дурняшка мог нравиться…» Второй источник — книга Я. Гордина «Право на поединок»: «Липарди, герой нескольких войн и поединков, точно и сжато очертил характер Пушкина-дуэлянта: „Я знал Александра Сергеевича вспыльчивым, иногда до исступления, но в минуту опасности, словом, когда он становился лицом к лицу со смертью, когда человек обнаруживает себя вполне, Пушкин обладал в высшей степени невозмутимостью… Александр Сергеевич всегда восхищался подвигом, в котором жизнь ставилась, как он выражался, на карту… В армии, с которой Пушкин шел к Арзруму летом двадцать девятого года, о его бесстрашии возникали легенды“».
О том, что бравирование и храбрость составляют типичные черты одной из форм гипертимии, будет сказано отдельно.
Близкий к маниакальному темперамент можно сравнить с котлом, который всегда бурлит, но что в этом котле варится, зависит уже от личности гипертимика.
Поскольку гипертимия только форма психической активности, то люди этого типа отличаются между собой неким внутренним содержанием, не теряя ауры приподнятого настроения, присущей им всем.
Чтобы не запутаться в таком сложном феномене, как человеческая индивидуальность, будем последовательны, будем говорить пока только о биологических, наследственных механизмах гипертимии. Поэтому и «внутреннее содержание» рассмотрим с тех же позиций. Во-первых, отметим «голый» темперамент, когда мы имеем дело с эйфорично-легкомысленными, восторженно-праздными людьми. Во-вторых, это может быть огромный эндокринный напор, например со стороны мужских половых гормонов, и, как следствие, пышный куст вторичных мужских качеств: мышечная сила, воинственность, азарт, прожорливость, постоянный эротический зуд. Наконец, внутренним содержанием могут быть разнообразные способности — не один крупный бриллиант, а брошенное в зародыш человека щедрой жменью множество алмазиков, сверкающих не менее, а то и поболее многокаратного, — широко, слепяще. Итак, по порядку.