— Конечно, — ответила я, чувствуя странную боль в животе после его ухода.
И вот теперь я наедине с Гейджем.
Это ведь было именно то, чего я хотела.
— Я не знал, что вы с Трэвисом Хейлом встречаетесь, — сказал он.
— О нет, — объяснила я, когда он повел меня к парадной лестнице. — Мы просто... друзья. — Словно услышав что-то странное в моем тоне, он посмотрел в мою сторону, задержав взгляд на моем лице.
— Гейдж, дорогой, — сказала пожилая женщина, направляясь к нам, ее темные волосы были собраны в гладкий шиньон, а платье цвета шампань являло собой образец элегантности и утонченности, — ты видел своего отца? Я снова потеряла его. Клянусь, мне нужно держать этого человека на поводке. — Ее голос наполнился смехом.
— Он в бильярдной, пробует сигары, которые принес мистер Гендерсон.
Матери Гейджа удалось придать закатившимся глазам утонченный вид.
— Мне следовало догадаться. Он всегда там прячется.
Бильярдная.
У меня закружилась голова, и мне вдруг захотелось смеяться и плакать одновременно. Я была с Гейджем. В его прекрасном, совершенном семейном доме. Там, где была бильярдная. Я даже не знала точно, что это такое, за исключением того, что ее, вероятно, использовали для бильярда и, очевидно, прятались от жены.
— Мам, это Хейвен Торрес, — сказал Гейдж. — Она работает в клубе.
— Приятно познакомиться, миссис Бьюкенен. — Я на мгновение напряглась, ожидая реакции миссис Бьюкенен на тот факт, что я работала обслуживающим персоналом. Но она и глазом не моргнула.
— Хейвен, дорогая, так приятно познакомиться. Разве ты не прелесть? Боже мой, чего бы я только не отдала за твои волосы.
Я улыбнулась. В этой женщине не было ничего фальшивого. Она была теплой и любезной, и ее комплимент казался искренним. Она была совершенством. Конечно же, была.
— Я сбегаю и поймаю мужа, пока он не нашел другого укрытия. Желаю вам чудесного вечера. — И с этими словами она ушла.
Мы с Гейджем болтали, пока он показывал мне бар, расположенный на широком открытом пространстве на втором этаже, где мерцали люстры, а тяжелые драпировки украшали отдельные балконы по бокам помещения.
— Ух ты, — пробормотала я, когда Гейдж протянул мне бокал шампанского.
— Так откуда ты, Хейвен, и как долго пробудешь в Пелионе?
— Я из Калифорнии и приехала сюда только на лето. Мой брат, с которым путешествую, и я оба взяли временную работу в клубе. Мы уедем, как только закончится сезон.
С какой стати я только что сказала все это таким ровным, отработанным тоном? Неужели я так привыкла к тому, что все аспекты моей жизни так временны?
К счастью, Гейджа это не смутило.
Мы вышли из большой комнаты в коридор. Гейдж открыл дверь и вывел меня на большой балкон со скамейками и деревьями в горшках, украшенными мерцающими огнями. Что-то цветочное и прекрасное коснулось моего носа, плывя откуда-то совсем рядом.
Я смутно задавалась вопросом, где мог быть Трэвис и кого он искал.
Гейдж жестом указал мне на скамейку, где я села, а он присоединился ко мне. Это было что-то личное и интимное, и мое сердце ускорило ход.
— Расскажи мне о себе, Хейвен.
Небольшой толчок паники вспыхнул в моем животе.
Что за ужасный вопрос! Для кого угодно, но особенно для меня.
Я покачнулась, чувствуя легкое головокружение.
Что рассказать? Как я могу рассказать кому-то — кому угодно, но особенно Гейджу Бьюкенену — о себе, не раскрывая ничего особенного?
Мой пульс подскочил.
И как мне это сделать, чтобы не показаться самым скучным человеком на земле?
Я вспомнила, как учителя ходили по классу и задавали этот вопрос, когда я была в школе, вспомнила, как страх тяжело ложился на плечи, когда приближалась моя очередь, мои щеки горели, в голове звенело. Но Гейдж просто старался быть милым и добрым, потому что он был и тем, и другим.
Конечно, Трэвис бы знал, что сказать. У Трэвиса был бы идеальный стратегический ответ, который передал бы как раз то, что нужно, чтобы заинтересовать Гейджа.
И почему я думаю о Трэвисе? Трэвис должен быть последним человеком, о котором я должна сейчас думать.
Я слегка поерзала, внезапно почувствовав себя странно и неуравновешенно, нервничая и дергаясь.
Вздохнув, я положила ладони на прохладный камень скамьи и улыбнулась.
— Ну, — медленно проговорила я, — я люблю приключения. Мне показалось, что это приключение всей моей жизни — сесть в машину и просто начать ехать, посмотреть, куда нас занесет судьба, понимаешь? Лови момент — вот мой девиз. — Мой голос затих ближе к концу моего заявления, подавив энтузиазм, который я намеревалась передать.
Авантюрный дух. Посмотри на меня! Я делаю дикие вещи, например, запрыгиваю в свою машину и просто начинаю ехать! Летние интрижки! На самом деле я никогда не испытывала ничего подобного, но хотела бы! А как насчет тебя?
Я чуть не застонала от жалкой, рассеянной природы моих мыслей, но сумела сдержаться, собравшись с силами и снова глубоко вздохнув и улыбнувшись.
Я никогда так не нервничала с Трэвисом. Разговаривать с ним было весело. И легко. Беседа просто текла. Я чувствовала себя самой собой, а не этой озабоченной болтливой идиоткой.
Это потому, что Трэвис — твой друг, а Гейдж — твоя любовь.
— Что еще? — спросил он, и я могла поклясться, что заметила в его глазах намек на веселье, как будто он чем-то наслаждался. Но чем я не была уверена.
— Что еще? О... Гм. Я помешана на здоровье, о чем ты, вероятно, уже знаешь. — Я нахмурилась, сомневаясь в выборе формулировки. — Я не фанатик или что-то в этом роде, и мой другой девиз — каждому свое, так что, если хочешь... съешь что-нибудь, насыщенное химическими веществами и канцерогенами, я скажу: дерзай. — Я моргнула, положила руку на его плечо и слегка наклонилась. — Не то чтобы я хотела, чтобы ты ел химикаты и канцерогены. Потому что твое здоровье может пострадать, а ты — воплощение здоровья.
Его губы дернулись.
— Для меня здоровье важно.
— Это очевидно. — Я протянула руку и слегка сжала его бицепс, моя рука тут же упала, жар залил мои щеки.
Боже мой. Ты на самом деле только что это сделала. Прекрати сейчас же, Хейвен. Перестань его трогать. И немедленно прекрати болтать. Немедленно!
— И я люблю опоссумов, — добавила я.
Лицо Гейджа окаменело.
— Ты сказала, опоссумов?
Я кивнула.
— Мхм. Они... ах... они выглядят немного пугающе и шипят, но не жестокие.
— Нет, — ошеломленно согласился он. — А что еще тебе нравится в опоссумах? — спросил он почти нерешительно.
Что еще, что еще?
Мой разум попытался вспомнить факты об опоссумах, которые я узнала меньше часа назад.
О! Точно.
— Мое любимое, конечно, — сказала я, потому что это действительно было их величайшим достижением, — это то, что они... гм ... съедают до пяти тысяч клещей в год. Только подумай обо всей болезни Лайма, которую они предотвращают. Маленькие герои, честное слово. Они должны получить больший кредит доверия.
И тут я заметила, что Гейдж Бьюкенен пытается не рассмеяться, его губы дрожат, а глаза прищурены. Я присмотрелась к нему повнимательнее, чувствуя, как у меня внутри все сжимается.