— Ты...ты любишь опоссумов?
Тогда он рассмеялся, и его глаза заблестели. Это не был недобрый смех, но это был просто смех.
— Я не люблю опоссумов, — сказал он. — Не могу сказать, что вообще когда-либо задумывался о них. Но ты меня убедила. Маленькие герои. Мне это нравится.
О. Мой. Бог.
Если смех и мог звучать вяло, то это был мой смех.
Я собиралась убить Трэвиса Хейла.
Где же он? Мне нужно найти его прямо сейчас.
— Ты извинишь меня, Гейдж? Уверена, что тебе пора возвращаться к своим гостям. Мне понравилось разговаривать с тобой, и этот дом похож на сказку. Спасибо, что пригласил меня.
И не дожидаясь его ответа, я встала и направилась к двери, на поиски моего друга-лжеца!
Трэвис
Глава 10
Хейвен
Я пробиралась между группами хорошо одетых гостей, заглядывая в комнаты и дважды заглянув в бар. Как только я отвернулась от одного из маленьких балконов, то заметила одинокую фигуру, прислонившуюся к каменной стене внутреннего дворика этажом ниже. Мое сердце екнуло. От гнева, конечно. Я резко повернулась, сбежала вниз по лестнице, прошла через дом, вышла через заднюю дверь, пересекла патио и повернула за угол, где стоял он. Трэвис повернулся со стаканом в руке, на его лице было выражение, которое я не могла прочесть — что-то мрачное. Почти угрюмое.
Он и должен быть мрачным и угрюмым. Я собираюсь убить его.
— Ах ты, двуличная крыса!
Он небрежно прислонился к стене, оценивающе глядя, как я приближаюсь.
— Ты выглядишь... расстроенной, Хейвен.
Я подошла ближе и шлепнула его по руке. Мне показалось, что я ударилась о стену позади него. А он даже не моргнул.
— Ты солгал, чтобы я выглядела дурой.
— О чем солгал?
— О, перестань изображать невинность. Выдумал какую-то нелепую историю о слабости Гейджа к опоссумам. — Я ударила его еще раз с тем же результатом, что и в первый раз. — Ради всего святого, я все говорила и говорила о клещах! Перед Гейджем! О клещах! Я говорила, как сумасшедшая! — Я уперла руки в бока. — Признаю, что сказала еще несколько вещей, которые выставили меня не в лучшем свете, но эта история с опоссумами! Этими опоссумами! Из этого не было абсолютно никакого пути назад. — Мое дыхание стало прерывистым, грудь поднималась и опускалась.
— Это действительно звучит нелепо. Странно, что ты мне поверила.
У меня отвисла челюсть, и я подошла ближе, носком к носку.
— Тебе нравится унижать людей, Трэвис? Вот в чем дело? Тебе нравится подставлять людей? Ты этим занимаешься?
Он слегка вздрогнул.
— Это была шутка. Я не думал, что ты поверишь.
— Ну, я поверила, ты, осел. Я выставила себя дурой перед своей влюбленностью. Зачем ты это сделал? Что с тобой такое?
Он выпрямился, мускул на его челюсти дернулся.
— Ты права. Я осел. Ты должна это знать. Хорошо, что мы это выяснили.
Я начала соглашаться с ним, мой рот открывался и закрывался, моя грудь все еще поднималась и опускалась от эмоций, которые я почувствовала, пока обыскивала этот чудовищный дом в поисках его, а затем ругала и шлепала его по неподвижной руке, сделанной из камня.
Он наблюдал за мной, его собственное учащенное дыхание смешивалось с моим, несмотря на то, что, как я предполагала, он стоял почти неподвижно на этом патио, по крайней мере, некоторое время. Он выглядел таким чертовски уязвленным, когда это меня обманом вынудили нелепо говорить о клещах и опоссумах с человеком, на которого я хотела произвести впечатление. Что... действительно звучало... ну, смешно. Мои губы задрожали, а потом я рассмеялась внезапным хохотом, похожим на икоту.
Трэвис настороженно посмотрел на меня, напряженно и озабоченно улыбаясь.
Я зажала рот рукой и снова рассмеялась.
Боже мой, все это так нелепо.
Быть в этом доме. То, как Трэвис Хейл смотрел на меня, как будто одновременно надеясь, что мой гнев исчез, и он сорвался с крючка, а также как будто он подумывал позвонить, чтобы меня арестовали. Эта поездка сюда. Я была на самом деле нелепа. Это платье, которое я не могла себе позволить, но купила в любом случае, чтобы произвести впечатление на какого-то мужчину, который, скорее всего, все равно увидит меня нелепой.
Черт, вся моя жизнь была одним нелепым звеном в нелепой цепи событий.
Я смеялась так сильно, что слезы защипали мне глаза.
А наверху была бильярдная. Бильярдная!
В квартире, где мы оставались дольше всего, жила бездомная проститутка по имени двузубая Трина, которая спала в дверях нашего дома. Я делала ей бутерброды, когда у нас было достаточно еды, и сидела с ней, пока она их жевала.
Я смеялась и смеялась.
И какая-то абсурдная часть меня скучала по Трине и беспокоилась, что больше некому делать ей бутерброды, потому что я была здесь, в штате Мэн, лгала о своей любви к опоссумам человеку, в семейном доме которого была бильярдная.
— Хейвен, — сказал Трэвис, и было что-то в его тоне, что-то невероятно нежное, как будто, хотя я не понимала, что со мной происходит, и, возможно, он тоже, он узнал чувства, стоящие за этим.
Как это может быть правдой? Он не мог. Не шериф Хейл, который вырос в виртуальном Мейберри на берегу озера, окруженный любовью, семьей, историей и долбаной черникой, созревшей для сбора.
— Хейвен, — повторил он тем же нежным тоном, подходя еще ближе, отнимая мои руки ото рта и прижимая их к бокам.
Мой смех стих, плечи опустились.
— Я осел, — сказал он.
— Знаю, — ответила я, задыхаясь.
Он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на печаль.
— Все знают, — сказал он. — В городе есть общее согласие по этому поводу.
Мое сердце сжалось. Смех затих.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох.
Он был ослом. Но в то же время и не был.
— Опросы были проведены, — продолжал он. — Графики составлены. Ведутся споры о величине...
— Заткнись, — сказала я, прижимаясь губами к его губам.
На мгновение мы оба застыли, открыв глаза и потрясенно глядя друг на друга, как будто внезапно оказались на другой планете. А затем, словно от удара молнии, он застонал, притягивая меня ближе и идеально прижавшись своим ртом к моему. Я встретила его стон своим собственным, чувство, которое я могла назвать только облегчением, закручивалось во мне спиралью. Поцелуй стал глубже. Каждая частичка странного, тревожного гнева, печали и замешательства, которые были мгновениями раньше, исчезли, когда его жар окутал меня, его запах добавил опьянения. Наши языки встретились, проверяя друг друга, а затем сплелись, как будто наши тела уже знали друг друга и праздновали это долгожданное воссоединение.
Он провел пальцами вниз по моей спине, прослеживая завязки моего платья, заставляя меня дрожать, ощущения текли по каждой части моего тела.
Потяни их. Обнажи мое тело. А затем накрой его своим.
Что со мной происходит?
Он погладил мой язык своим, огонь побежал по моим венам, каждая клеточка ожила.
Вот на что похожи наркотики. Вот почему люди возвращаются, возвращаются и возвращаются, делая все, что должны, и все, что не должны, чтобы это чувство длилось вечно.