— Вы, гражданин Ситников, — ответил Сейфуллин, вынимая из кармана бумагу, — отстали от жизни.
И громко, отчетливо, выделяя наиболее важные слова, зачитал решение Совета от 12 марта 1918 года.
«…постановлено: нижеследующим циркуляром уведомить учащихся и волостные власти о переходе власти по народному просвещению к Акмолинскому Совдепу.
Циркуляр по… училищу. Сообщается для сведения и исполнения нижеследующее.
1. Власть по народному просвещению в Акмолинском уезде с настоящего времени перешла к Акмолинскому Совету крестьянских, рабочих, солдатских и мусульманских депутатов.
2. Инспекция народных училищ и комитет по народному образованию, управлявшие до (настоящего) времени делами по народному просвещению, с сего времени упразднены»[1].
Он спрятал листок, предварительно показав его присутствующим.
— Разве не известно бывшему директору об этом решении?
Раздались нестройные хлопки. Преподаватели присмирели и смотрели на все происходящее кто равнодушно, а кто с нескрываемым изумлением.
— Товарищи начинают кусаться, — сквозь зубы процедил преподаватель истории Лунков, склонившись с высоты своего огромного роста к математику Красноштанову.
У порога Сейфуллин остановился и сказал учащимся:
— Всем вам замечание: обсуждали заявление, кажется, демократически — на совете, в классах, а директора, педагогов не пригласили. Таиться в таком деле не положено, тем более, что дело-то ваше правое и вас большинство…
3. НА СОБОРНОЙ ПЛОЩАДИ
Когда к толпе учащихся подошел офицер в темно-зеленом плаще, никто на него не обратил внимания. Говорили все сразу, перебивая друга друга. Спор принимал все более острый характер и готов был превратиться в кулачный бой. Ясно обрисовались противостоящие друг другу толпы. Первую возглавляли Монин, Кантер и Бахтиозин. Участники второй жались вокруг Кучковского и его дружков.
Монин почувствовал на себе чей-то упорный взгляд, оглянулся и увидел офицера, подававшего ему знаки: «Следуй за мной». Когда офицер понял, что его сигнал принят, он свернул за угол двухэтажного здания училища. Офицер мысленно отдал должное сообразительности Георгия: тот не сразу кинулся к нему, чтобы не привлечь внимания. Затерялся в толпе, потом незаметно проскользнул во двор, другим ходом выбрался на улицу, миновал здание почтамта и оказался на окраине сенного базара. Георгий внимательно оглядел пустынную улицу, базарную площадь. Офицера в плаще нигде не было.
«Он не случайно подавал мне сигналы, — размышлял Монин, — что-то случилось». Георгий видел красивого, стройного, неразговорчивого офицера в своем доме, в компании старшего брата Нестора, Кривогуза, Сейфуллина. Мысль сразу вернулась к Сейфуллину, к этому приметному казаху.
«Как он сегодня действовал! Новая власть сильна, коль такие люди управляют ею», — подумал юноша.
Георгий вздрогнул от неожиданности — кто-то положил ему руку на плечо. Это был офицер. Указательный палец он прижал к губам: «Молчи и слушай внимательно».
Вдалеке послышалось цоканье конских копыт — по улицам города метались отряды вооруженных всадников.
— Это казаки, — сказал офицер. — Запомни и передай Нестору: они готовят заговор с целью разогнать Совдеп, установить свою власть. Атаман Кучковский ждет указаний. Сигналом к восстанию будет зашифрованная телеграмма: «Шерсть в цене, начинайте стричь баранов». Сегодня же немедленно передай это Нестору…
Офицер протянул Георгию руку и зашагал по пустынной в этот час улице.
Когда всадники оказались в нескольких метрах, Георгий нагнулся, зашнуровывая ботинки, а сам внимательно вслушивался в гулкий цокот копыт. Долетали обрывки фраз:
— Объехали ночью все казачьи дворы! Теперь бы с богом…
— На Совдепию!
Потом другой, насмешливый голос:
— В маске ты больше был похож на чучело… И когда это было слыхано — на казацкую голову надевать колпак?
— Ихнюю коммунию, мать ее…
— Но-но, ты всему базару поведай!
— Базару ни к чему, а вот солдатикам ежели…
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
Всадники неторопливо пересекли соборную площадь, направляясь в сторону казарм.
— А ты что задумался, Микола, как коза перед дойкой? — Казаки захохотали беззаботно и неудержимо.
— Эй, парень! — окликнул Георгия усатый рыжий казак. — Ты что же согнулся коромыслом и глядеть не хочешь?