Авдеев подозвал Георгия:
— Ты малый проворный. Беги на соборную, к дому купца Силина, пока туда подойдет отряд, разведай, что делается, и доложи.
Юноша стремглав помчался выполнять приказ.
— Постой, — остановил его командир. — У тебя же нет оружия, возьми пистолет, пригодится.
Георгий, как величайшую драгоценность, спрятал оружие в карман пиджака. Оказавшись на противоположном конце соборной площади, увидел приближавшихся со стороны станицы казаков и бросился назад, к отряду красногвардейцев, чтобы доложить Авдееву о приближении казаков.
— Сколько их? — поинтересовался командир-балтиец.
— До сотни будет…
— У нас взвод. Маловато. Но и малые армии выигрывают большие сражения, — весело подмигнул красногвардейцам моряк.
В минуту близкой опасности улыбка командира утраивает силы бойцов. Красногвардейцы знали своего командира как человека, прошедшего огонь и воду, твердого, как кремень. Он не ведал страха в бою и не проявлял признаков растерянности даже когда положение казалось безвыходным.
Недалеко от дома Силина Авдеев рассыпал в цепь своих бойцов. Появились казаки, открыли стрельбу. На площади завязалась перестрелка. Красногвардейцы стали теснить казаков. Видя, что им не устоять, Кучковский пошел на заранее обдуманную авантюру. На площадь въехал ходок, в котором сидел Тимофей Бочок с белым флажком в руке. Рядом с ним гарцевал на коне атаман Кучковский с несколькими казаками. Они конвоировали пленника. Председатель Совдепа выглядел удрученным и подавленным, атаман же разыгрывал роль великодушного победителя. Кучковский обратился к красногвардейцам с требованием сложить оружие.
Увидя председателя Совдепа, красногвардейцы заволновались.
— Неужели измена?!
— Это ловушка!
— Предательство…
Когда ходок приблизился к цепи, Тимофей Бочок приподнялся и выдавил страшные слова:
— Если сдадитесь без боя, вам будет сохранена жизнь. Поверьте честному слову атамана. Не нужно лишних жертв.
— Это измена.
— Нет, в этом спасении жизни воинов! — парирует Бочок.
— Поручишься ли ты, Тимофей, что эти гады не обманут?
— Перед лицом своих казаков и ваших солдат, — торжественным голосом произнес Кучковский, — в присутствии председателя Совдепа я даю слово офицера, что не нарушу обещания.
— Мы не сложим оружие, — заявил Авдеев. — Мы хотим выяснить, что происходит в городе, почему арестованы члены Совдепа.
Бочок достал из кармана гимнастерки телеграмму, протянул ее Авдееву. В ней сообщалось, что Петропавловск взят, скоро будет захвачен и Акмолинск. Подпись: полковник Волков.
Авдеев не поверил и послал на почту несколько человек, в том числе Георгия Монина, чтобы убедиться в достоверности депеши.
Обращаясь к колеблющимся красногвардейцам, моряк-балтиец произнес:
— Я за бой. Кто сдаст оружие, пеняйте на себя…
Часть красногвардейцев, недавно вступивших в отряд, сложила оружие. Видимости ради, им разрешили идти на все четыре стороны. Небольшая группа бойцов продолжала сопротивляться. Вдохновляемая своим командиром, горстка храбрецов кинулась на казаков, предпочитая смерть в бою измене. Почти все они были схвачены казаками. Георгию удалось ускользнуть. Авдеева жестоко избили и отправили в тюрьму. Бойцов, которые сложили оружие и были отпущены, в течение нескольких часов арестовали. Томясь в каземате, они сполна оценили «твердость» слова атамана.
Акмолинский Совдеп был разгромлен. На город опустилась темная, душная ночь.
6. РАСПРАВА
Пока на соборной площади происходили странные, как показалось Георгию, переговоры между двумя враждующими сторонами, его не покидала надежда помочь Нестору. Монин-младший верил, что брат либо уже дома и знает обо всем происходящем в городе, либо в Совдепе, где его ждали друзья. Кружным путем Георгий пробрался к зданию Совдепа и увидел здесь страшную картину разгрома и расправ, которые чинили над арестованными озверевшие от злобы казаки и кулаки. Опьяненные ненавистью, погромщики крушили все подряд. Схваченных зверски избивали. Палачи еще больше ожесточались, видя их стойкость. Громилы разбивали в щепы столы и стулья, ломали шкафы, швыряли на пол бумаги, рвали и топтали ногами.
На Георгия никто не обращал внимания. Зрелище погрома всегда привлекает много любопытных, а стремление поживиться в этом хаосе, чем удастся, придает наглости ловкачам, которые шныряли всюду, высматривая, что можно ухватить. Наиболее ретивых казаки хлестали плетками, хотя сами были заняты тем же. В толпе Георгий заметил грузную фигуру Ачкаса и длинного, как жердь, Ситникова. К зданию правления одного за другим вели арестованных. Ситников, оживленно жестикулируя, показывал Ачкасу то на одного, то на другого.