Шайтанов лихо козырнул, представился полковнику.
— Рад вашему своевременному прибытию, — протянул руку капитану полковник. — Благодарю за службу…
В это время зазвонил телефон, и дежурный передал трубку полковнику.
— Полковник Катанаев слушает! Телеграмму получил… хорошо… Сделаем… Такого человека найдем, да… да… генерал будет доволен.
И повернулся к офицерам.
— Звонил адъютант генерала Волкова. Генерал требует найти человека из мариинцев, надежного, авторитетного. Хочет вместе с ним на машине торжественно въехать в Мариинку. Генерал уверен, что мятежники сдадутся без боя, и он въедет в село без единого выстрела. Тут меня будто осенило. Без всякой робости подхожу к полковнику, говорю:
— Я и есть тот человек, который нужен генералу.
— Кто такой?
— Крестьянин села Мариинки Иван Яров. Прибыл по решению сельского схода, чтоб сообщить вам, ваше высокоблагородие, что мариинцы ждут и встретят вас, своих освободителей, хлебом-солью…
Полковник обрадовался, обращаясь к сопровождавшим его офицерам, сказал:
— Само провидение послало нам этого человека…
— Кто тебя послал? — переспросил полковник.
Окончательно осмелел я, услышав, что генералу желательно прибыть в партизанскую нашу Мариинку, как на парад, говорю:
— Мои дорогие односельчане просили передать вам, чтобы шли на село смело, крестьяне ждут вас, благодетелей, и встретят почестями, а смутьянов, что баламутят народ, скрутят сами, как только вы появитесь перед позициями. — Для пущей убедительности я перекрестился, хоть и забыл, когда последний раз в церкви-то был…
— Вот об этом вы и скажите генералу, — молвил полковник Катанаев и приказал дежурному подготовить меня к встрече с генералом — постричь, почистить, одеть.
— Встретились вы с генералом? — нетерпеливо спросил Монин.
— Да, вечером 12 мая. Адъютант генерала осмотрел меня с головы до ног и отворил дверь в кабинет. За столом сидел генерал, а рядом — полковник Катанаев.
— Это тот субъект? — спросил генерал. Полковник кивнул.
— Ты партизан? Бунтовщик? А знаешь, что ждет того, кто выступает против законной власти верховного правителя адмирала Колчака? Виселица! Я въеду в Мариинку на автомобиле, и никто не смеет помешать мне! Кто послал тебя и зачем? Нам известно, что бунтовщики вооружены и готовятся дать бой.
— Это бандиты и головорезы, которые из дезертиров, да и промеж них есть сговор, чтоб не стрелять, — говорю. — А справные мужики так и велели передать — все, мол, кто на линии обороны, стрелять в наших благодетелей не будут. Так, мол, ваше превосходительство, на автомобиле въедете в Мариинку, как в свою усадьбу.
— Завтра, — сказал генерал, — поедешь со мной.
Предупредить бы наших, подумал я, да и захватить генерала в партизанский плен. Но я был все время под наблюдением офицеров.
Каратели Шайтанова и Ванягина повели наступление на Мариинку. Войска с разных сторон двинулись к селу. В хату, где я провел взаперти ночь, влетел адъютант генерала.
— Господин уполномоченный, вас ожидают в автомобиле!
Рядом с шофером сидел генерал. Мы с адъютантом устроились на заднем сиденье. Большая группа офицеров во главе с полковником стояла возле машины.
— С богом! — сказал генерал, и машина тронулась по тракту в сторону Мариинки. Мы обгоняли воинские части, двигавшиеся туда же. Некоторые из них были недалеко от села, и солдаты с любопытством смотрели на машину, устремившуюся вперед. Метрах в двухстах от первой линии окопов повстанцев шофер затормозил. Напряженно всматриваясь, генерал ждал появления делегации. В окопах автомобиль не могли не заметить, однако никто навстречу нам не шел. Партизаны выжидали, что же будет дальше. Первый же выстрел из окопов, подумал я, и мне конец.
— Ваше благородие, ехать надо, ждут вас, — проговорил, как можно увереннее, я.
— Почему никто не встречает?
— Не разглядели вашу светлость.
— Встань!
Я поднялся, сообразив, что генерал решил показать меня мятежникам и тогда те поймут, кто едет и зачем. С линии окопов донесся смутный гул и явственно различимые слова: «Предатель! Изменник!»
Генерал все понял, приказал шоферу развернуться, а сам схватился за кобуру. Навстречу автомобилю, обтекая его, галопом мчалась казачья сотня во главе с Шайтановым. Партизаны открыли по ней ураганный огонь. Машина неслась по тряскому бездорожью. Я кинулся на шофера, рассчитывая остановить движение, но в это время адъютант генерала ударил меня по голове, и я потерял сознание…