Потому на третий учебный день Алексей попытался поискать пропавшего ученика в Интернете. Хоть какой-то след, хоть какую-то весточку в социальных сетях. Какое-нибудь сообщение, способное прояснить причину его исчезновения.
Результат, увы, не обрадовал. Профили двенадцатилетнего Виктора Сиропкина нашлись и во ВКонтакте, и в Фейсбуке, и в Твиттере с Инстаграмом. Но были удалены. Сохранился аккаунт в одном из мессенджеров. Вот только писать туда, как Крянев вскоре убедился, было не эффективнее, чем заниматься живописью на водной поверхности какой-нибудь бурной реки.
Выходило, что все серьезнее. Сиропкин не просто объявил бойкот школе. Он, похоже, решил вообще остатки социальных связей порвать. А поскольку это, по мнению Алексея Крянева, уже должно было озаботить родителей мальчика, он решил связаться с ними. Благо, номера Витиных папы и мамы у него имелись.
Однако и здесь результаты не обнадеживали.
С отцом Вити Алексей даже поговорить толком не смог. Как оказалось, глава семейства находился в очень важной командировке на севере. Где без бдительного присмотра и мудрых указаний такого вот здоровенного, откормленного офисного грызуна ни нефть нормально добываться не может, ни газ. А то ведь сами промысловики знать не знают, что делать.
«Виктор, говорите? Нет, что с ним, я не в курсе», — только и смог добиться от него Крянев, поскольку Сиропкин-старший как раз пребывал на очень важном совещании. Очередном в бесконечном ряду столь же важных.
С матерью повезло больше, но ненамного. О местонахождении своего чада не знала и она. При этом заявляя, что Виктор-де уже почти взрослый, а значит, где ему обретаться, чем заниматься — его личное дело.
«Удобный подход, — не без раздражения еще подумал Крянев, — самое то, если не хочешь, чтобы родное дитя путалось под ногами, мешая работать или развлекаться. Взрослый — ну и фиг с ним!»
Впрочем, к чести Витиной мамы, она хотя бы согласилась встретиться с классным руководителем сына. Вечером после работы, у себя дома.
«А ведь когда-то, — посетовал опять-таки про себя Алексей, — учителя вызывали в школу родителей. А не наоборот».
Проживало семейство Сиропкиных в одном из новых жилищных комплексов — «Бригантине». При первом же взгляде на который Кряневу вспомнилась фраза из концерта покойного Михаила Задорнова: «Элитное жилье для элитных лохов».
Действительно, эпитет «элитный» в рекламных материалах наверняка позволил застройщику и риелторам сильно задрать цену на здешние квадратные метры. Но что получили жильцы, за них переплатившие да еще наверняка влезшие в долги? Да ту же по большому счету коробку, что и простые смертные. Только огромную до неприличия. Этажей на двадцать пять.
Громадные стены этого монстра, облицованного кирпичом, но возведенного наверняка из бетона, буквально нависали над всяким прохожим. Заставляя чувствовать себя не царем природы, а жалкой ничтожной букашкой, которую и не раздавили-то лишь потому, что жалко тратить силы и время.
«Сколько же тут народу? — задался вопросом Алексей, разглядывая ряды окон и лоджий, причем таких крохотных, что разве что выйти покурить места хватит. — Несколько сот человек наверняка! Огромная толпа. Тогда какой же этот дом элитный? Массовое это жилье и типовое… для такой кучи народу-то! Но с элитной ценой»
Впрочем, кое-какие плюсы даже он, при своем критическом настрое не мог не заметить. Например, закрытый двор, куда вряд ли заявятся какие-нибудь люмпены попить пива на детской площадке или намусорить. Или собственный паркинг — подземный. Прямо на глазах Крянева его исполинский темнеющий зев изрыгнул из себя очередное авто. Словно врата ада разверзлись, отпуская в самоволку какого-то грешника.
Впрочем, не имевшему собственной машины Алексею трудно было оценить это преимущество в полной мере.
Еще из окон и лоджий этой «Бригантины» наверняка открывался живописный вид на город… с верхних этажей, понятно. В то время как нижние жильцы должны были оценить все прелести обитания по соседству с оживленной трассой и торгово-развлекательным центром.
Что до семьи Сиропкиных, то их квартира находилась на семнадцатом этаже. Так что вид действительно выходил живописный — Крянев успел глянуть мельком из окна кухни-гостиной. Хотя сказать по правде, ожидал большего.
Мать Вити была еще молода, стройна, и вообще фигурой природа ее не обделила. Но вот привлекательности… женской в ней Алексей почему-то не ощутил. Виной тому, возможно, был деловой брючный костюм, в котором эта дама его и встречала. Слишком строгий вид он ей придавал. Не красило Витину маму и раздраженное лицо вкупе с таким же голосом.
— Не знаю, чего вы вообще добиваетесь, — начала она вместо «здравствуйте», — и без того дел хватает. А я вынуждена тратить остатки свободного времени на эту встречу… на болтовню с вами. Если вы… ваша школа не справляетесь со своими функциями…
От тирады этой у Алексея разболелась голова — все сильнее с каждым словом. Складывалось впечатление, что мать Сиропкина не то что не врубается в происходящее, но вообще в упор никого, кроме себя не видит и не слышит. Поневоле вспомнилась пословица «яблоко от яблони недалеко падает».
И появилось жгучее желание, наплевав на нормы джентльменского поведения, схватить эту мадам за горло и орать ей в ухо раз за разом: «Ваш! Сын! Пропал! Ваш! Сын! Пропал!». Пока до нее не дойдет.
— Мы о Вите всегда заботились, — продолжала Сиропкина, — старались покупать ему лучшие вещи… обеспечивать его. Работаем ради этого в поте лица. Но почему, когда пришла пора ему учиться… когда потребовалось доверить школе родную кровиночку, мы вынуждены иметь дело с таким убожеством? Такой жалкой некомпетентностью?
Крянев сдерживал себя из последних сил. Вздохнул глубоко и спросил — с подчеркнутым спокойствием:
— А давно ли вы его в последний раз видели? Вчера, например, он еще был дома?
— Вчера? Вчера… был, — в ответ пролепетала Витина мама, видно опешив от такого тона, донельзя контрастировавшего с ее собственным гневным спичем. — Да, припоминаю. Видела его вчера… вечером… после работы.
— А сегодня утром — уже нет?
— Не… уверена. Я встаю рано. И Витя наверняка спал в это время.
— Значит, недавно пропал, — заключил Алексей. — Это хорошо. Больше шансов. Но все равно… советую не тянуть, а обращаться в полицию. Чем быстрее, тем лучше. Как понимаю, записки он не оставил.
— Послушайте, — хозяйка квартиры, кажется, снова начала заводиться, пусть и уже не так сильно, — с чего вы вообще взяли, что Витя пропал? Я вот думаю, что он ушел сам… куда-то по делам. Он уже достаточно большой, чтобы иметь дела, в которые не нужно посвящать родителей. Что если он на свидании…
— Вы ему звонили?
— Нет, но…
— Позвоните, пожалуйста, — попросил Крянев.
Взяв со стола свой телефон, блестящий и изящный, наверняка дорогой, мать Вити сделала несколько движений, тыкая и водя пальцем по экрану. Вскоре из глубины квартиры донеслась мелодия, столь тоскливая, сколь и примитивная. И не менее тоскливый голос забормотал что-то, читая рэп.
— Ох… боже! — теперь-то эту даму в деловом костюме проняло. — Он телефон свой оставил! Но зачем?..
И она поглядела на Алексея с видом совершенно беспомощным, но в то же время исполненным робкой надежды. Как на единственного мужчину в поле зрения. «К таким трудностям в жизни меня не готовили», — словно говорил этот взгляд.
Но Крянев хозяйку квартиры уже не слушал. И тем более не смотрел в ее сторону. Но направился на звук Витиного айфона.
— Эй, вы куда? — неслось ему вслед.
Толкнул дверь, входя в комнату мальчика. И от увиденного даже оцепенел на мгновение.