Таким вот освобождением для Пифии и стали регулярные походы в ночной клуб. Хотя бы раз в месяц. Она давно поняла, что лучшее средство от умственной усталости — утомиться физически. Причем утомление эффективно вдвойне, если оно еще и сопряжено с удовольствиями. Старыми добрыми примитивными удовольствиями, доступными даже братьям нашим меньшим.
Потому… да, клубом как средством сбросить стресс и нервное напряжение Пифия отнюдь не ограничивалась. В противном случае давно бы спилась или даже сторчалась и опустилась на общественное дно. Гораздо чаще она ходила в фитнес-центр. Другой вопрос, что в клубе ей нравилось больше.
Итак, возбужденная и немного оглушенная, Пифия озиралась на парковке перед клубом под отзвуки музыки изнутри. Увиденное женщину разочаровало. Похоже, никто кроме нее не торопился завершать вечер, давно перешедший в ночь. Чтобы встретить неодинокое утро.
Компания визжащих малолеток, толкавшихся возле старой «лады» и пытавшихся в нее втиснуться, была, понятное дело, не в счет. Разве что посмотреть, поржать можно было.
Не вызывало надежд… но еще меньше доверия и тощее наголо стриженое существо с пирсингом в носу, одиноко слонявшееся по парковке. Пифия поймала себя на мысли, что даже пол существа не может определить — по крайней мере, с беглого взгляда.
Не то чтобы сильно ее это парило. Нет, Пифия была бы не против, окажись ее сегодняшний ночной спутник женщиной. Скорее, наоборот. Ничего такого она еще не пробовала, а хотелось бы. Просто потому, что все новое манило Пифию как экзотическое лакомство.
Но кто сказал, что познать это новое она обязана именно с какой-то лысой уродкой, шляющейся в ночи? С существом, которое даже на порог клуба не пустили — наверняка заслуженно.
И вообще, скорей всего оно искало удовольствия иного рода. Связанные не с биологией, но с химией.
Еще раз осмотревшись, Пифия разочарованно вздохнула и зашагала прочь. Сегодня, похоже, ничего не обломится. Придется вызывать такси. И надеяться, что ответом ей будет не дружный храп и водителей, и службы заказа.
Пифия перебралась с парковки на тротуар ближайшей улицы. И, достав айфон, уже успела открыть приложение для заказа такси… когда услышала приветственный звук автомобильного клаксона.
Просигналили еще раз. С неохотой Пифия оторвалась от айфона и обернулась. Где-то в шаге от нее на проезжей части остановилась аккуратненькая белая «Киа», поблескивавшая в свете уличных фонарей.
К чувству неудовлетворенности, точнее незавершенности, добавилось раздражение. Оттого, что владелец «Киа», похоже, кое с кем ее перепутал. Конкретно, с девками, работающими на трассе — и занимающимися отнюдь не укладкой асфальта. Так не хотелось кричать: «Нет, я не из этих!», словно оправдываясь перед очередным ушлепком, у которого завалялись лишние деньги. А кричать придется. Придется отшивать его как можно жестче и скорее. Прежде чем этот козел начнет о цене договариваться.
Союз этот — раздражения и чувства незавершенности — атаковал хорошее настроение Пифии, с трудом обретенное в стенах ночного клуба. И готов был уже повергнуть его. Ах, какой вечер пропал! Но оба эти неприятные чувства мгновенно улетучились, сменившись надеждой, когда Пифия увидела лицо владельца машины — тот как раз высунулся наружу.
— Шмель, ты? — переспросила женщина, не скрывая радости.
— А я уж думал, не узнаешь, — не менее весело, даже в каком-то приятном возбуждении, отозвался усатый красавец.
С ним, как и с большинством опытных участников отряда «Тревога» Пифия была знакома лично. Не только через посредников в виде телефона и Интернета. Так что зря один из тех ребят… Змей, кажется, его зовут, сравнивал ее с леди Годивой. Которую нельзя видеть живьем, не то ослепнешь.
С другой стороны, знакомство конкретно со Шмелем нельзя было назвать слишком близким. Пока. А потому…
— Тебя подвезти? — предложил веселый усач.
— Тогда лучше к тебе, — было ему ответом.
Что ж. Надо сказать, Шмеля Пифия недооценивала — и напрасно. Привыкла считать человеком флегматичным. Именно такое впечатление он производил, когда они виделись и общались раньше. Не в спальне, правда.
А сегодня в этого усача словно бес вселился… что для матерых участников отряда «Тревога», кстати, не всегда звучало как метафора. Еще пока ехали, он радостно так трепался ни о чем и смеялся беззаботно. Пифия даже заподозрила, что Шмель малость принял на грудь. А уж как утомил ее, когда дело дошло до постели. Причем дошло очень быстро, чуть ли не сразу по приезде. Вещи их обоих так и остались лежать, разбросанные по прихожей и спальне.
Ох и утомил! Как будто не сверстник, то есть вполне себе зрелый мужчина, а юнец, у которого недалече как вчера дембель был.
«Интересно, ты что-то принимаешь?» — мысленно спрашивала еще Пифия, словно обращаясь к Шмелю.
Впрочем, утомился, в конце концов, и он. Потому что, как ни крути, был лишь представителем того пола, который только кичится почем зря своей силой. Подобно тому, как воины себя подбадривали перед безнадежной битвой, выкрикивая оскорбления врагу.
Итак, отвалившись от Пифии, Шмель, наконец, затих и уснул. Более того, даже захрапел. Как и большинство мужчин до него. Разве что хватило его на дольше. А Пифия, полежав немного да поглядев в потолок — силясь разглядеть какие-то детали сквозь темноту — поднялась и вышла, закутавшись в простыню.
Древнейший инстинкт получил свое. Был утолен и теперь отошел в сторонку, давая дорогу стыдливости и прочим условностям цивилизации.
Так, закутанная, Пифия вышла на лоджию. Застекленную и утепленную, благодаря чему холод осенней ночи туда почти не проникал.
Покурив да немного подышав свежим воздухом, Пифия хотела было вернуться в спальню. Но немного дезориентированная в чужой, да еще темной, квартире, попала в соседнее помещение, оказавшееся небольшим кабинетом. Включив свет (дабы ни на что не наскочить в потемках), Пифия обнаружила письменный стол, на котором стоял монитор компьютера, картину на стене, книжный шкаф. А еще тумбочку с маленькой стеклянной витриной.
Она-то и привлекла внимание любопытной женщины.
Под стеклом ожидаемо находилось нечто, претендующее на роль музейного экспоната. Пусть даже единственным посетителем такого «музея» был сам хозяин квартиры. Два потемневших и потускневших от времени ордена… кажется, что-то военное и старинное. Один напоминал мальтийский крест. Другой был выполнен в форме опять-таки креста, больше похожего на медицинский. Только зеленого. А над крестом — изображение двух перекрещивающихся сабель.
С крестами соседствовала старая, чудом не выцветшая фотография в рамке. На ней еще можно было разглядеть молодого парня в военной форме, при сабле, и, кажется, с одним из крестов-орденов на груди. Пифия еще обратила внимание на штаны с лампасами — еще один архаизм.
Парень держал над головой винтовку со штыком, словно торжествующе потрясая ею. А еще показался Пифии похожим на Шмеля. А может, просто усы у них были почти одинаковые. Тогда как других черт лица на старом снимке было не различить.
Заинтригованная (ибо неоднозначность порождает вопросы), Пифия приложила ладонь к стеклу, аккурат над фотографией. Прикрыла глаза… и на мгновение увидела героя снимка живьем. Каким видел его давно почивший в бозе фотограф.
Действительно, на Шмеля очень похож. Можно сказать, одно лицо. Причем усы усиливали сходство. Молодой вояка гордо, а может, самодовольно улыбался, держа винтовку над головой. Но на деле старался не трясти ею и вообще не шевелиться. Дабы не испортить снимок. В старые времена фотографии сильно были чувствительны к таким вещам. Не то, что сейчас — с цифровыми камерами.
— Прадед мой, — раздался негромкий голос за спиной, разрушая образ, явившийся Пифии и возвращая ее в реальный мир.
А уже в следующую секунду обе руки подошедшего Шмеля легли на плечи женщины. Та машинально дернулась и шагнула в сторону, высвобождаясь из объятий да еще плотнее кутаясь в простыню. Ты, мол, конечно, меня порадовал, отдаю тебе должное. Но не воображай, пожалуйста, лишнего.