Понимал, что придется отпрашиваться у директора — что было особенно неудобно после того, как он уже один урок сегодня пропустил. Но что делать? Остаться, вопреки тезису этой Инны в серой толпе «равнодушных»? А есть ли смысл тогда в его работе? И в чем бы то ни было, если он родного человека не может спасти?
Хотя бы помочь в спасении. Хотя бы попытаться.
Макет ориентировки пришел на почту Крянева минут через пять после того, как он сам отправил Инне фотографию дяди Миши. Простая листовка, где на белом фоне размещалась вышеназванная фотка, ФИО (Рощин Михаил Лукич), указан его примерный рост (метр семьдесят), телосложение (худощавое) и возраст (восемьдесят четыре года). Тут же приведен номер, с которого звонила Инна, и телефон экстренных служб, адреса паблика Вконтакте и официального сайта отряда «Тревога», и конечно призыв: «Помогите найти человека!» И все это — в жирной красной, как граница СССР на старых картах, рамке. Так, чтоб заметнее было.
Алексей поймал себя на мысли, что вроде видел где-то подобные листовки. Но если и примечал, то на ходу, не приглядываясь и значения не придавая. Чего придавать-то, коль лично тебя это не касается? И не факт, что коснется.
Когда макет был получен, встал вопрос с распечатыванием. И тут на родную школу рассчитывать уже не приходилось. С каким бы пониманием та же директриса не отнеслась к беде Алексея, а переводить казенную бумагу для личных целей точно бы не позволила. Пришлось обратиться в типографию, расположенную в паре кварталов от школы. Со вздохом готовясь отщипнуть на такое дело кусочек от своей и без того не исполинской зарплаты.
У типографии обыкновенно толклись школяры и студенты близлежащего колледжа — рефераты распечатывать. Особенно много таких появлялось ближе к лету. Однако в этот день Кряневу повезло: с рефератами перед ним пришли всего двое. И много времени их заказы не отняли.
Когда же, наконец, Алексей вышел из типографии, неся в руках толстую стопку свежих, только что отпечатанных (и еще хранивших тепло натруженного принтера) листовок, его уже ждали. Два пацана и девчонка лет четырнадцати, с рюкзаками, самокатами, а у одного велосипед.
Тоже изъявили желание поучаствовать в расклейке «орков». О том, что таковые найдутся — не оставят Крянева в одиночестве — накануне сообщила Инна. Алексей же в ответ назвал адрес типографии, куда им следовало подойти.
«Неужели и такие в спасении людей участвуют, — подумал учитель, разглядывая компанию школоты, пока делил стопку листовок на четыре части, — дети ведь совсем еще. Хотя листовки клеить — тоже дело нехитрое».
Надо сказать, что чувства эти, которые Крянев испытывал к трем школярам, были взаимными. Что с легкостью читалось на их угрюмо-сосредоточенных, напряженных лицах, непривычных к притворству. «Взрослый ведь мужик, — будто хотели сказать эти трое, — а делает то же, что и мы. Всего лишь то же, что мы. Хотя мог бы больше!»
Затем один из пареньков снизошел до разговора.
— Слишком часто не развешивайте, — молвил он, — не надо увешивать каждый столб. В идеале — по одной листовке через полкилометра. И двери магазинов не пропускаем. Народу там много ходит. Выше шансы, что заметят и опознают.
— Давайте еще со сторонами определимся, — предложила девчонка, — ну, чтоб не пересекаться. Лично я… на север, в общем.
— Не вопрос, желание дамы — закон, — отозвался третий из юной компании, — тогда я западное… направление выбираю. Так мне к дому ближе… по пути.
— Восток, — с суетливой поспешностью выпалил Алексей, с досадой поймавший себя на том, что робеет перед этими сопляками, в разы младше его самого. Да и как не робеть, когда участвуешь в чем-либо впервые. А у этих троих какой ни на есть опыт имеется. Всяко больше, чем у него самого.
— Тогда мне остается юг, — подытожил первый из пацанов.
Когда расходились, когда этот паренек и девчонка вставали на самокаты, готовясь отчалить, Крянев уловил краем уха, как один сказал другой: «…биолог вроде из пятьдесят третьей. Хренов у него фамилия…»
«Да не Хренов, а Крянев!» — так и подмывало воскликнуть Алексея. Но был ли хоть малейший смысл в подобном препирательстве? Особенно с малолетками?
Чуть ли не весь день Михаил Лукич бродил по городу, не зная, куда идти, и ничего не узнавая. Окружающие здания казались ему либо чрезмерно высокими, либо неприлично цветастыми, либо блестели на солнце настолько ярко, что слепили глаза. Бесчисленные вывески то расплывались перед глазами, то отвлекали каждая на себя внимание, заставляя поворачиваться то в одну, то в другую сторону. Отчего очень быстро начинала кружиться голова, и Лукич чудом не упал. А кабы упал — не собрал бы костей.
Дикая смесь запахов от гари до цветущих растений окутывала город. От нее хотелось чихать, и слезились глаза.
Прущие по улицам потоки машин оглушали. Вдобавок, время от времени то из одной, то из другой доносились громоподобные звуки, напоминавшие какую-то примитивную мелодию. Вроде той, что получается у дикарей при ударе по тамтаму. Но гораздо громче.
Издевательски пищали таймеры на светофорах, точно надсмотрщики, подгонявшие рабов.
Прохожие выглядели не живыми людьми, а какими-то заведенными куклами. Каждый шел куда-то, сосредоточенный только на себе и никого кроме себя не замечая.
И ни одного знакомого лица.
«Где я? Куда идти? Что делать?» — мысленно вопрошал Лукич, петляя в лабиринте улиц и в нерешительности озираясь на перекрестках да протирая глаза.
— Что делать? — со слезами на глазах воскликнул он, плюхнувшись в очередной раз за день на свободную скамейку.
— Ты бы шел домой, дедушка, — в ответ отозвалась одна из трех девушек, проходивших мимо. Лукич еще отметил, что ноги всех троих, до неприличия открытые, почти сплошь покрыты узорами. Вроде татуировок у дикарей.
Но не узоры заставили старика встряхнуться.
— А ведь и правда, — произнес он, обращаясь к самому себе, — надо домой… конечно.
Да подивился, как такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. Очевидно ведь: если город чужой, если делать в нем нечего, если ничего его, Михаила Лукича Рощина здесь не держит, и никому он не нужен, самое то убраться из него прочь.
Домой. Туда, где тебя всегда ждут… в родное Локтево. Там, среди зеленых лугов и по соседству с лесом он быстро отойдет от всего этого городского, насыщенного шумом и раздражающими запахами, безумия!
Лукич посидел еще немного — так, чтоб и отдохнуть худо-бедно, и мысль спасительную не упустить. Не дать снова его покинуть. После чего встал, собрав остатки сил. И принялся окликать прохожих, чтобы выяснить, как добраться до автовокзала. Заведение это, надеялся старик, должно найтись даже в таком жутком городе.
Следующий звонок инфорга Нины случился уже под вечер. К тому времени Алексей успел расклеить все, взятые с собой, листовки и даже, вернувшись в школу, провести пару последних уроков.
Он как раз вернулся домой и сел ужинать, когда телефон подал голос. И хотя прогулки на свежем воздухе, как и занятия со школотой сильно поднимают аппетит, ради звонка инфорга трапезу пришлось отложить.
Новости были хорошие.
Во-первых, Инна успела обзвонить городские больницы и морги, ориентировку разослав. И как выяснила в ответ, дядя Миша ни в одно из означенных заведений не поступал. Крянев еще не удержал вздоха облегчения, переходящего в стон, услышав это известие.
Ну а во-вторых расклеивание листовок тоже принесло плоды. Причем на удивление быстро.
— Видели вашего дядю, — сообщила Инна, — сотрудница салона связи «Билайн», расположенного знаете где? В том же самом здании, где в свое время находился Областной геолого-геофизический институт. Последнее место работы Михаила Лукича. А еще — на автовокзале. Причем говорят, что совсем недавно.
— На… автовокзале? — переспросил огорошенный таким известием Алексей, внутренне холодея. Только этого не хватало. Чтобы дядя умудрился покинуть город. И где его тогда искать?