Что я за дура, что за чертова слабоумная дурочка! Я позволяла эгоистичным, преступно стеснительным мужчинам задерживать себя слишком долго. Я сама себя вожу за нос. Возможно, мне нужно обратиться к Тони Блэру, чтобы в законодательство внесли некоторые дополнения, думала я, направляясь к прилавку с дорогими кремами. Уверена, если бы я попросила его, он сделал бы мне одолжение и занялся проблемой, связанной с нежеланием мужчин брать на себя обязательства. Мужчинам воспрещается монополизировать женщин старше тридцати трех лет больше чем на шесть месяцев, не проясняя своих намерений. Хорошо бы установить для них ответственность, а злостные нарушители, такие как Филлип, должны быть, согласно новому закону, сосланы на фабрику конфетти. Чтобы мужчины больше не кружили в нерешительности вокруг девушек в течение, как сказала Джейн Остин, «опасных лет». Это неизмеримо улучшило бы нашу жизнь, подумала я, прыская «Аллюром» на кисть руки. Отец одной девушки, расстроенный тем, что его дочь ожидала обручального кольца четыре года, просто поместил объявление о помолвке в газете – без малейшего труда! И ее ухажер полетел к алтарю прежде, чем прозвучала фраза: «Живите в любви и согласии». Я знаю нескольких женщин, которые ждали годами, а когда пытались добиться от мерзавцев обещания жениться, те в ту же минуту их бросали.
– Я не думаю, что мы созданы друг для друга, – сказал Филлип, после того как мы провели вместе почти три года и я осторожно попыталась выяснить, необходимо ли еще мое присутствие в его жизни.
– В сущности, – произнес он очень тихо, – я только сейчас понял, что мы фундаментально несовместимы. Так что было бы неправильно с моей стороны на тебе жениться. Очень жаль. Но это так.
– Да, очень жаль, – сказала я, доставая свою одежду из его шкафа и стараясь не задеть его принадлежности для гольфа. – Очень жаль, что тебе понадобилось так много времени, чтобы прийти к такому выводу. Жаль, что я не поняла этого, когда ты допускал, что можешь быть неверным. Жаль, что я поверила тебе, когда ты сказал, что хочешь, чтобы я осталась с тобой навсегда. И вообще что я тебя встретила, – добавила я сквозь слезы. – Ты хороший архитектор, – сказала я, уходя.
– Спасибо, – сказал он.
– Оранжерея, которую ты спроектировал для «Фрог энд Фиркин», великолепна.
– Спасибо, – сказал он снова.
– И та голубятня в Патни потрясающая.
– Знаю, – сказал он.
– Но отношения ты строить не умеешь. Несколько месяцев спустя я познакомилась с Алексом. Вначале все казалось таким многообещающим, хотя первое время он был ужасно стеснительным. Все эти целомудренные встречи – напряжение было невероятно утомительным. «По крайней мере он не такой, как другие патетические воздыхатели», – заметила осторожно Лиззи, после того как я вернулась нецелованная с двадцать третьего свидания.
И он был такой хороший – никакого гольфа. Ур-р-ра! А также никаких критических замечаний о моей одежде. Как оказалось, ему, наоборот, очень нравилась моя одежда. Особенно нижнее белье. И мои вечерние платья. Но у нас у всех есть свои пунктики, так ведь? Маленькие слабости. Но посмотрите, что произошло. Опять занавес. Милый друг уходит со сцены налево. Налево.